понравилась, — удовлетворенно кивнул доктор, — все-таки работать с вами будет в основном она.

На этот раз Алекс поперхнулся. Закашлялся, смаргивая выступившие слезы. Агатов тихо рассмеялся.

— Она всегда такая с малознакомыми людьми, — ободряюще сказал он, и Алекс удостоил его недовольным взглядом, — не переживайте, как привыкнет к вам, станет легче общаться.

Остаток ужина они обсуждали проведенные тесты, распорядок дня, немного поговорили о работе. После ужина Алекс сообщил, что валится с ног, а потому исследование можно начинать.

Подойдя к двери лаборатории номер три, Алекс снова прочел на табличке «Лаборант: Форакс А.», поморщился, поняв, что «А» значило «Алания». В помещении стояла кровать и рядом — такой же аппарат, как тот, на котором снимала сегодня показатели Алания. Алекс сел на край кровати — благо, что не кресло. Девушка надела на него не менее странную шапочку, только в этот раз электроды были на ткани. Она проверила что-то на компьютере, удовлетворенно кивнула. Подключила еще один аппарат, расположив его пластину чуть ниже затылка. Приказала (именно приказала, что Алекса очень разозлило) лечь и постараться как можно скорее уснуть.

Часть 4. Пустота и форма

Алекс почти сразу провалился в сон. Он огляделся вокруг — ослепляющая белизна. Стены, пол, листья фикусов в больших горшках, даже город за окном — белые. Он сделал шаг к окну — точнее, попытался, — но ноги будто приросли к полу. Опустил глаза: его тело — прозрачная белизна. Без формы, материи. Попытался поднять руки — не руки, лишь невидимое ничто. Он — ничто. Пустое место в пустом мире стерильной белизны.

«Среднестатистический и ничем не примечательный» — настолько не примечательный, что его будто бы и нет вовсе. Легкие сдавило паникой. До этого он вообще не замечал, что дышал, но невозможность сделать вдох (и при этом — отсутствие в этом потребности) позволило в полной мере ощутить свое небытие. Пустое место. Все, что он мог — это наблюдать. Быть сторонним наблюдателем жизни, но не жить самому. Хотелось плакать, но у пустого места нет глаз, чтобы из них лились слезы.

К нему тихо подошла-подплыла Алания, неизвестно откуда взявшаяся. Здесь, в мире белизны, она, бесцветная, выглядела невероятно органично. Будто этот мир создан для таких, как она. Она была кем-то, в отличие от него.

Алания улыбнулась своей красивой широкой улыбкой, и Алекс ощутил, как его сердце забилось быстрее. Сердце — оно у него было. Мягко коснулась плеча, и он почувствовал это касание. Сделал вдох. Шаг. Его тело вернулось к нему. Она поделилась с ним бытием, облекла его пустоту в форму, позволила занять ему место в этом мире.

Он протянул к ней руку, но она лишь усмехнулась и отпрянула. А в следующее мгновение Алания пропала, оставив его одного. Окружающая белизна пошла рябью. С глухим треском сквозь пол вырастали здания и деревья, пробивались сквозь потолок, под ногами прошла дрожь, сбив Алекса с ног. Он зажмурился, боясь открыть глаза, слышал, как мир вокруг рушится. Внутри — лишь всепоглощающий страх, который не давал пошевелиться. Все стихло.

Он открыл глаза, когда резкая тишина сменилась гулом и шумом машин. Сощурился от ярких солнечных лучей, которые отбрасывали блики от стекол высоток. Огляделся: люди спешат, идут куда-то бесконечным муравьиным потоком, уткнувшись в экраны браслетов на запястьях. Поднял свою руку — женскую, — на которой был точно такой же браслет. Он перемигивался всплывающими уведомлениями.

— Селения, — раздалось за спиной, — Селения, зову тебя с другого конца улицы, ты чего застыла?

Девушка поравнялась, окинула с ног до головы удивленным взглядом, сморщила курносый нос, усыпанный веснушками. Каштановые волосы растрепаны, несколько прядей прилипли к потному лбу — бежала?

— Выглядишь жутко, — она тихо рассмеялась. Лили — всплыло в голове ее имя.

— Ты не лучше, — мягкий женский голос, слова, которые были сказаны им, но не им. Селенией.

— Ты уже проголосовала сегодня? — Лили подхватила Селению под локоть и повела дальше по улице. — Ох, сегодня целых три голосования! Ты какой срок выбрала для Фриды Гудвил?

— Я не голосовала. Уже второй день не могу найти времени…

— Сдурела? — Лили аж остановилась, чтобы бросить на нее укоризненный взгляд, — Сель, ты что, нельзя не голосовать! Три дня и получишь предупреждение. А повторно уже предупреждать не станут, у меня так знакомый…

— Ладно, Лили, — сдалась Селения, — ты за что голоса отдала?

— Ну, я выбрала облагородить парковую зону, на должность советника выбрала Патрицию Борд, а срок для Фриды — три года.

Селения открыла оповещения на браслете, поставила галочки там же, где и Лили. Остановилась на Фриде Гудвил, задумалась. «Фрида Гудвил, гражданка Поляриса, обвиняется в нарушении режима. Уклонение от коллективного принятия решений в течение десяти дней по причине: утеря браслета».

— Так она же не виновна, — Селения нахмурилась, посмотрев на подругу, — как бы она голосовала, если браслета нет?

— На его восстановление уходит не больше трех дней! — Лили тряхнула волосами. — Я знаю, потому что сама как-то потеряла.

Селения поморщилась и поставила галочку напротив строки «Срок исправительных работ — 1 год» — самый малый, который предлагался к выбору. Поморщилась еще раз, когда увидела результаты предварительного голосования, в которых побеждал вариант на три года.

— Видишь, что может быть, если вовремя не принимать коллективных решений? — Назидательно сказала Лили.

— У меня мама в больнице, — попыталась оправдаться Селения, — у меня правда не было времени.

— Какой ужас! — Глаза Лили округлились. — А что случилось? Ей выделят средства из общего бюджета?

— Инсульт, — выдохнула Сель, — не выделят. А у меня самой нет средств на реабилитацию. Вот и мотаюсь, беру смены вне графика.

Лили полезла в браслет, что-то сосредоточенно искала, читала, сведя брови к переносице.

— Илона Бронкс, — пробормотала себе под нос Лили, — род деятельности — учитель, стаж работы — семнадцать лет, особые заслуги перед обществом отсутствуют.

— Если бы было двадцать лет, присвоили бы заслугу в воспитании юного поколения граждан Поляриса. А так, — Селения грустно усмехнулась, — никаких заслуг. Всего три года, Лили. Не хватило всего трех лет!

Лили посмотрела на нее сочувственно, сведя брови к переносице, но не нашлась, что ответить. В молчании они дошли до их любимого кафе, где подавали лучшие блинчики с мороженым. Кто бы сомневался, что Лили приведет ее именно сюда.

— Идем, блинчик с лимонным пломбиром поднимет тебе настроение, — Лили слабо улыбнулась, — я угощаю.

Селения поплелась за подругой, села за их столик у окна, откуда можно было наблюдать за прохожими… темнота.

— Просыпается, — сухой женский голос прозвучал где-то рядом, — доктор Агатов, а нужно… — голос стал удаляться.

Алекс