Просто сел наэлектричку

и поехал в неизвестномнаправлении.

Вот так просто:

измучил, истерзалсебе душу,

бросил все

и порезал

на мелкие кусочкирасстояния.

Под стук колес

я несколько разпрокручивал в голове

нашу встречу.

Какая ты теперь?

Как живешь?

Чем дышишь?

Но знал одно,

что ты будешь рада,

рада мне!

В старом деревянномдоме

я застал лишь твоюмать,

которая была, конечно,

не в восторге

от невесть откуда

свалившегося гостя.

Но весьма благосклонно

обмолвилась о тебепарой фраз

и предложила остатьсяна ночь.

Я, в свою очередь,поблагодарив,

направился к выходу.

Дверь оказалась

неподатливой итяжелой,

словно она,

сговорившись с тобой,

не пускала меняобратно.

Я шёл по узкойпроселочной дороге,

а из моих глаз дождем

лились слезы.

Сердце мое было

переполнено отчаянием.

Рядом со скамейкой

на вокзале,

где я дожидалсяпоезда,

сидел пес

и жалобно смотрелна меня.

Я выпотрошил

внутренности своегорюкзака

в поисках хлеба,

зрелище голодныхсобачьих глаз

для меня былоневыносимым!

А ты в Москве и ничегоне знаешь…

* * *

Иногда моя память

позволяет мневспомнить тебя,

но воспоминания

всегда такиеобрывочные.

Они как осколки отснаряда

в моей голове:

Ты сидишь на скамейкев парке,

я подхожу и сажусьрядом.

«Привет!» – улыбаешьсямне ты.

Я хочу поцеловатьтебя,

но вокруг так многолюдей.

Жаркий день,

медленно переходящий

в удушливый вечер.

На твой вспотевшийлоб

налипли золотистыепряди.

Ах, как ты прекрасна

и похожа на «Данаю»

Густава Климта!

Мы разговариваем,смеемся

и заранее грустим

о том, что надо будетпрощаться.

В разговоре ты,

жестикулируя руками,

задеваешь сережку

и теряешь ее в траве.

Мы долго ползаем

на четвереньках.

Отчего ладони иколенки зеленеют,

но так ничего и ненаходим.

Ты, торопясь домой,

огорченно бросаешь:

«Ну и черт с ней!»

Я остаюсь стоять наколенях,

решаю не сдаваться

и через битых полчаса,

нахожу невесомыйсеребряный шарик,

сотканный ювелиром,

будто кружево.

Это была моя маленькаяпобеда!

* * *

Вчера встретил

твою подругу Юльку.

Та еще стерва,

ну да ладно,

речь сейчас не обэтом!

– Пойдем выпьем,

Дорогой, за встречу!—

раскокетничаласьона.

Юлька с жаромрассказывала,

что была недавно

в столице и виделатебя.

Да в таком неприглядномвиде,

что ни в сказкесказать,

ни пером описать!

Меня распалиладосада.

Я с трудом сдерживалслезы

негодования.

Ты, моя любимая, —

девочка на Тверской?

Пили огненную воду,

как полагается,студеной.

Наутро я заболелангиной.

Я понимал,

что это не болезнь

сковала горло,

а мое чувство,

которое уже не может

держаться внутри,

а рвется наружу!

Я ведь люблю тебя

и поэтому ревную!

Ревную тебя даже квоздуху,

которым ты дышишь!

«Кто не ревнует,

тот не любит!» —

вспомнил я изречение

старой доброй няни.

Но только сейчаспонял,

что не тогда человекревнует,

когда любит,

а когда хочет бытьлюбимым!

* * *

Спустя пару лет

я по делам оказалсяв Первопрестольной,

где меня встретилмой давний приятель

и рассказал мне планына вечер.

Нагулявшись вдоволь

по широким московскимпроспектам,

мы решили скрепитьдружбу

крепкими напитками.

Зашли в кафе-бар

«Московские дворики»

раздавить южныеконьяки

и вспомнить былое,

а вспомнить, ужповерьте, было что!

В завершение вечера

друг предложилпозвонить девочкам

и поехать в сауну.

Я тоже был не против,

потому что былсвободен,

как ветер в поле.

Пока мы спорили

кто будет платитьпо счету,

прозвенел двернойколокольчик,

и в заведение

под стук собственныхшпилек

продефилировали

две гогочущие ночныенимфы.

Передо мной предсталаты.

Брюнетка с небрежнымилоконами,

с ярким вызывающиммакияжем,

то ли в короткомплатье,