от греко-латинскогопрофиля.

В его лице я вижузнакомые черты.

Да-да, те же глаза напортрете

в золоченой гипсовойраме,

которые часто пугалименя,

потому что следилиза тем,

как я играю нафортепиано!

А ещё на моей шеетвой крест

из темно-зеленогокамня,

обрамленный в металл.

Я его нашла средидругих вещей

и сразу поняла, чтоон твой!

Няня сказала,

что нельзя носитьчужой крест,

потому что возьмешь

«лишние» грехи насебя

и испытаешь судьбучеловека,

его носившего.

Она по понятнойпричине

мне такой доли нежелала

и велела мне снять

и выбросить этупроклятую вещь.

Мама поведала,

что вы обменялиськрестами

со своим лучшимдругом.

Этот «названыйбратец»

впоследствии совершилпервый

и самый тяжкий

из семи смертныхгрехов —

УБИЙСТВО.

Ты же – мелкий,

но более «карательный»

со стороны людей —

воровство чужихсердец.

За что и был тягчайшенаказан —

насильственно лишенжизни

своим лучшим другом.

Но это уже не поЕфрону

и даже не по Брокгаузу.

И тем более не позакону Божьему!

«Во всех преступленияхмира

виновата любовь!» —

вещает философсредневековья.

Наталья так любилатебя,

что не давала тебепроходу,

а ты охладел к ней.

«Как так охладел?Так легко?» —

плакала в телефонНаташа.

«Как у вас, у молодых,все просто!» —

ворчала добрая няня.

«Обиженная женщина

готова на многое,сынок!» —

остерегал тебя отец.

Тут девушка проявила

поистине женскоековарство:

шепнула твоемулучшему другу,

мол, убьешь его –буду с тобой!

Просил ли он времяна раздумье?

Испытывал ли мукисовести?

Или его глаза застлала

безумная любовь кэтой женщине

и слепая ревность кдругу?

«Одному Богу известно!»—

говорила няня.

* * *

Мальчик сказал: хочубыть героем

И звезды чтоб толькос неба хватать!

На календаре март,восьмое число.

Солнце плавит серыйлёд,

птицы льют трели,

звенят весенниекапели!

«Весенний праздник!

Кто же помнит осмерти?!» —

восклицаетдревнекитайский мудрец.

Ты ушёл из дома ссамого утра,

сказал, что скоробудешь,

но что с тебя возьмёшь?!

Ветреный мальчишка

сбежал на свидание!

Но случилось так,

что ушёл навсегда.

Вскоре пропала

и твоя любимая кошка.

Помню, что я совсемкрохой

залезала под стол

и гладила её по чёрной

лоснящейся шерсти.

Кошка убегала,

не вынося цепкихдетских рук.

* * *

Книжный шкаф.

Боже мой, сколькоинтересного

стоит на его пыльныхполках!

Книги в разноцветных

узорных переплетах

для меня пока делятся

на «сказки» и«несказки».

Твой отец лежит настаром диване

и читает для менясказки.

Мне очень хочется,

чтобы он почиталеще!

У него от усталостислезятся глаза,

он протирает очки

в роговой оправе

полой клетчатойрубашки.

– Ольга! Ну хватитмучить деда!

Он устал, а тебе пораспать! —

вступается за негомама.

– Ну еще одну сказочкуна ночь! —

начинаю канючить я.

А еще я прошу деда

нарисовать мнечто-нибудь.

Он берет ручку

и рисует «оловянныхсолдатиков».

Я так не умею,

у меня выходят одникаляки-маляки.

Иногда он учит меняигре в шахматы,

хотя мама говорит,

что в них играют

только взрослыедяденьки!

А мне забавно:

вот король, воткоролева,

вот офицеры,

лошади, пушки…солдатики!

Все как в настоящейвойнушке

у мальчишек!

А по телевизорудругая война:

Влад Листьев.

Поцелуй в лобконтрольно.

Стоп-кадр: пешкаутеряна

в лабиринте батареи

центральногоотопления.

* * *

Еще не закончиласьэра

«голубых» экранов,

социалистически

бумажно-красныхгвоздик,

искусственных елок

с пластмассовымиовощами

и космонавтами наветках,

сервантов с посудойиз ГДР

в нежно-августовскиеастры,

люстр с «сосульками»,

с салатно-зеленымикоробочками

выключателей.

Думаете, что за бред?

А это целая эпохабредовой мысли!

Фаянсовые фигурки—

тогда для меня просто

красивые игрушки,

но, как оказалось,

они довольно хрупкие.

Я грохнула одну изних,

а она оказалась измела.

Все думали, что этофаянс,