– Чего ты хочешь? – спросил Сергей прямо, когда ему надоело,что жена ходит по кругу, повторяя одни и те же избитые истины.

– Я хочу, чтобы мы жили как нормальные люди!

– Но мы и живем как нормальные люди!

И вот тут Оля не выдержала. Обведя рукой скудную обстановкуих комнаты, спросила с металлом в голосе:

– Ты считаешь, что жить в таком убожестве – это жить какнормальные люди?! То, что мы на телевизор полгода копили, – этонормально?! То, что я дубленку хорошую не могу себе купить, – этонормально?! А?!

Светлые волосы надо лбом растрепались, губы изогнулись некапризно, а зло, и Оля стала похожа не на зайца, как ласково звал ее муж, а наптицу, у которой по недоразумению оказался короткий клюв вместо хищного,заостренного. Сергей, не готовый к такому преображению супруги, на минутузамолчал, пытаясь разобраться в ней и в себе.

– Ты – мой муж! – Ольга поторопилась закрепить успех,которого, как ей казалось, она наконец-то достигла своими бронебойнымиаргументами. – Ты мужчина, знаешь ли! И жить на ту зарплату, которую тыполучаешь... это смешно и унизительно! В первую очередь для тебя самого! Ну...и для меня тоже.

– Не живи, – поразмыслив, сказал Сергей.

– Что?!

– Если жить на мою зарплату для тебя унизительно, начнизарабатывать сама. А со своим унижением я сам как-нибудь разберусь.

Он говорил спокойно, даже мягко, но за его спокойствием Оляпочувствовала непреклонность.

– Как? – часто моргая, спросила она. – Тыхочешь... хочешь жить за мой счет?!

– Я хочу заниматься тем, к чему у меня есть способности.Может быть, я не выдающийся оперативник, но мне нравится моя работа. Вближайшие три года я собираюсь работать «на земле», хочешь ты этого или нет.

Несмотря на кажущуюся твердость, Сергей вовсе не былнастолько уверен в себе, как казалось Ольге. Она расплакалась бы, если бузнала, как мало он услышал из того, что она пыталась до него донестимногочисленными поучениями и рассказами: призыв немедленно изменить что-то в ихжизни Бабкин воспринимал только как иллюстрацию к жизни чужой, и не более.

Однако Сергей оценил серьезность намерений жены и смутноощутил, что их семейная жизнь окажется под угрозой, если он не начнетприслушиваться к Ольге. Жена скандалила, плакала, упрекала его, просила,взывала к его совести, и по всему выходило, что в их стремительно портящихсяотношениях виноват именно Бабкин. Обдумав все основательно, он решил, что и всамом деле был эгоистом и руководствовался лишь своими интересами, в то времякак Ольга радела об интересах семьи.

– Ты хочешь, чтобы я зарабатывал или чтобы я делалкарьеру? – спросил он жену, когда накал ее обиды понемногу снизился.

Оля хотела это совместить, но понимала, что совместитьпоначалу не получится.

– Заработай хоть что-нибудь! – бросила она в сердцах.

Спустя две недели Бабкин уволился из своего отдела и перешелна работу в службу безопасности крупного банка.

Сергей быстро двигался по кухне Макара – кухня быламаленькой, но светлой и очень уютной, – а Илюшин сидел на диванчике,поджав длинные ноги и сочувственно наблюдая за другом. Горло он обвязалсеро-зеленым шарфом, травяной оттенок которого гармонировал с цветом его глаз;Бабкин бросил взгляд на шарф, края которого вольготно разлеглись по спинкедивана, но промолчал. Он достал из шкафа турку, открыл коробку с кофе, щелкнулпо кнопке чайника, включил горелку.

– Не суетись ты, – успокаивающе сказал Илюшин, хотяБабкин и не думал суетиться: движения его были быстрыми и точными.

Сергей плавно распахнул дверцу шкафа, наугад вытащил двапакетика, оказавшиеся именно теми, которые и были нужны, отсыпал по щепотке изкаждого и сунул пакетики обратно.

– Сколько раз тебе говорил, – буркнул он, необорачиваясь. – Специи так не хранят.

– Я специи вообще не храню, – напомнил Илюшин. –Это ты их хранишь в моей – заметь, моей! – кухне, потому что варишь с нимикофе. Зачем тебе мускатный орех? Если хочешь успокоиться, лучше выпейвалерьянки.

– У тебя нет валерьянки. – Сергей налил в турку воды,поставил на огонь. – Водка – и та закончилась.

– Зато у меня есть хороший кофе!

– Который я тебе привез, прошу не забывать.

– Хорошо, хорошо, мой дотошный друг. Именно ты привез мнеэтот прекрасный кофе, который сейчас почему-то варишь на себя одного, хотя и ябы не отказался почаевничать. Кстати, как правильно выразиться, еслисобираешься пить кофе? Покофейничать?

– Покофействовать. Нет уж, кофе – детям и больным.

– Угу. Со временным помрачением рассудка. Серега, я никогдане был женат, и поэтому не могу оценить всю степень твоей озабоченности. Скажимне, неужели встреча с бывшей супругой так подействовала на тебя, что ты сталпохож на человека, укушенного гремучей змеей и вливающего в себя галлоныспирта, то есть кофе, чтобы избавиться от яда? Ты когда-то наступил ей на хвости теперь боишься мести? С момента твоего возвращения прошло двадцать минут, аты ни словом не обмолвился о деле. С порога вывалил на меня новость о встрече слюбовью твоей юности и умчался на кухню врачевать душевные раны...

Бабкин, ссутулившись над конфоркой, выключил газ, перелилкофе из турки в чашку, и по квартире поплыл крепкий пряный аромат, в которомразборчивый нос угадал бы и душистый перец, и мускатный орех, и не любимуюМакаром гвоздику.

– Нет никаких душевных ран. – Сергей отпил чуть-чутькофе и прикрыл глаза, успокаиваясь. – Просто я выбит из колеи этойвстречей. Но ты прав, давай сначала о деле.

– Ты заметил что-нибудь возле дома или в квартире?

– Нет. Совершенно ничего.

– Уверен? – Илюшин наклонился вперед, чутьнахмурившись.

– Уверен, Макар, уверен. Рыцарю Ланселоту нужно обратиться кпсихологу, как мы с тобой ему и советовали. Не знаю, что он хотел найти с нашейпомощью, но я не увидел ничего особенного. Район как район, высотный дом,совсем мало людей. Детский сад недостроенный, собака... Макар, что я теберассказываю?! Можно выйти на любой станции где-нибудь подальше от центра, и тыувидишь то же самое.

Илюшин потянулся, казалось, с облегчением, но в глазах унего осталась озабоченность. Поначалу Сергей объяснил эту озабоченностьбеспокойством за него, Бабкина, но, подумав, признал, что такое объяснениеникуда не годится. Макар мог сочувствовать напарнику, окунувшемуся на время внеприятные воспоминания, мог подсмеиваться над ним, но он ни на секунду неозаботился бы этим.

– Что не так? – спросил Бабкин, допивая кофе. –Что тебя смущает? Моя бывшая жена?

Тот отрицательно покачал головой, побарабанил тонкимипальцами по столу.