я должна подумать, о чем тебе можно рассказать, а о чем нет. Перед нами расстилается много путей.

– Ну конечно, – безразлично ответила Чеда. – Бесконечные игры.

– Это не игры.

Но Чеда вышла из сада, не дослушав.

– Чедамин! – крикнула ей в спину Салия. – Это не игры! У всего есть причина!

Звон в ушах становился все сильнее. Чеда подняла якорь, повела ялик в сторону Шарахая, невидяще глядя на горизонт, и вдруг вскочила на ноги, задрала голову к небу, издав надсадный, звериный крик.

– За что?! – крикнула она, не боясь потревожить богов. – Как ты могла не сказать мне?!

Она стиснула кулаки, дрожь ярости прошла по всему ее телу.

– Я не дочь Короля! Нет!

Но это правда. Она – одна из них.

Чеда упала на скамью, глядя, как проносятся мимо золотые дюны. Почему мама решила зачать ребенка с одним из Королей? Таких случайностей не бывает, мама не допустила бы этого. Она его любила? Нет… То, как она говорила со своим отцом, то, каким голосом рассказала об этом Дардзаде, – все свидетельствовало об обратном.

«Передай моему отцу, что скоро родится дитя Короля».

Значит, Чеда всего лишь пешка в игре матери? Да. Лишь это имело смысл. Айя соблазнила Короля ради какой-то цели. Но какой?

Отец Айи может знать. Дедушка. Размытое детское воспоминание. Человек с таким же шрамом приходил к ним, когда они жили в хижине на Отмелях. Айя не говорила Чеде, что это ее дед, не называла, кажется, имени. Чеда весь вечер упрашивала его показать шрам, а мама запрещала, но когда она вышла за араком, человек распустил завязки рубахи и показал, что шрам доходит до середины груди. Чеда удивилась, как он выжил после такого удара, но мама вернулась прежде, чем она успела спросить, и отправила ее спать.

Чеда была уверена, что он знал о планах Айи. Но как теперь найти его? Проще крылья отрастить.

Она не знала, куда держит путь, в Шарахай или в сердце пустыни. Прошлое вновь возникало в памяти: жизнь с мамой, те ужасные дни после ее смерти… но все теперь выглядело иначе, навсегда запятнанное. Чеда почувствовала себя перекати-полем, бесцельно несущимся по пустыне.

Почему бы и нет?

На закате она отпустила румпель и легла на дно ялика, глядя в небо, чувствуя, как лодка подпрыгивает на мягких дюнах Шангази. Слушала шорох лыж по песку, наблюдала, как облака плывут высоко над головой.

«Кто я?» – спросила она у темнеющего неба.

Дочь женщины, ударившей на прощание свою родную кровь, которую называла самым важным в мире.

Рождена, чтобы стать инструментом в чужих руках, но не готова даже к этому.

Часть плана, и не самого лучшего.

Нелюбимая.

Нежеланная.

Я никто, – сказала она наконец, думая, смотрят ли боги, смеются ли над ней. – Но я хочу встретить вас в Далеких полях и спросить, за что вы так поступили со мной. Хоть это желание вы исполните?!

Когда солнце село и запад окрасился кровью, ялик остановился. Чеде было все равно. Она хотела просто уснуть, но сон не приходил. Тогда она села… и не смогла сдержать возгласа.

Холм возвышался над ней, будто скала среди пустыни, а на нем – двенадцать дворцов. Шарахай исчез за его громадой, остался лишь Таурият. И Короли.

«Приди к нам, и мы узнаем, друг ты или враг».

Чеда почувствовала, как застарелая ненависть поднимается внутри, разгорается, как уголек.

Нет. Мало. Его мало для того, чтобы поджечь весь город, да и зачем?

Однако теперь Чеда знает больше, куда больше. В знании есть немалая сила, если понять, куда эту силу применить.

Спрыгнув с борта, Чеда вдруг заметила пятнышко на большом пальце. Кровь Салии, случайно капнувшая на руку. Кровь древних соединилась с кровью Королей.

И вдруг на Чеду снизошла ясность. Она поняла. Она знала, что ей делать теперь.

Выведя ялик на песок, она вновь поставила парус и запрыгнула на борт.

Путь ее лежал в Шарахай.

Глава 22

Эмре, распластавшись, будто пустынный скат, залег на крыше трехэтажного постоялого двора «Четыре стрелы», старейшего на Желобе. Сам Желоб, шумящий за спиной, его не интересовал – целью было небольшое поместье напротив, застроенное многочисленными верандами и балкончиками. В ухоженном садике нашлось место даже беседке.

Однако за последние три дня никто не прогуливался по дорожкам и не пил чай на веранде, а беседка выглядела грязной и неприкаянной, будто туда годами не ступала нога прислуги.

Впрочем, усадьба не была заброшена: в первый день дежурства Эмре пришел садовник и часа четыре подстригал кусты да поливал цветы вдоль дорожек. На второй день приехал водовоз, наполнить цистерну на заднем дворе. Сегодня – никого.

Эмре поднял подзорную трубу, внимательно осмотрел каждое окно. Занавески трепетали на неожиданно прохладном восточном ветру. В прореху между ними никого не было видно.

Он перевел подзорную трубу на старую водонапорную башню Офира, старейшей шарахайской винокурни. На узкой площадке у резервуара залег в тенях Дарий, соглядатай Воинства Безлунной ночи.

Дарий вот уже три дня наблюдал за поместьем, а Эмре наблюдал за ними обоими. Он понятия не имел, что Воинство хотело найти, но знал, что, если запасется терпением, однажды выяснит.

Сегодня был Савади, самый горячий день на Желобе, так что с закатом гам вокруг только усилился. Мужчины и женщины наводнили таверны, чайханы и кальянные, те же, кому не досталось места внутри, сидели на стульях у входа, разглядывая прохожих. За спиной Эмре, во внутреннем дворике «Четырех стрел» послышались ритмичные распевы поэтов. Каждое выступление заканчивалось свистом и перестуком рюмок по столам – самый громкий свист предназначался тем, кто за отведенное время успевал впечатлить зрителей.

Еще один день псу под хвост, подумал Эмре. Пара взяток тут и там да несколько обещаний принесли ему новости о том, что Хамид ищет что-то в этой части города и на поиски послал Дария.

Но даже зная об этом, Эмре в первый день едва не выдал себя: разгуливая по кварталу и пытаясь выяснить побольше об обитателях поместий, он заметил, как Дарий взбирается на башню.

Эмре тут же затаился в переулке и целый день наблюдал. На закате Дарий покинул пост и отправился в кальянную «Шакалий хвост» – подозрительное местечко, куда частенько захаживал Хамид.

Этого Эмре было достаточно, чтоб убедиться, что он на правильном пути. Оставалось выяснить, за чем охотится Дарий.

Но, видно, не сегодня.

Мысль, преследовавшая Эмре уже несколько дней, вернулась снова: пойти к Хамиду. Поговорить с ним прямо. Он же вырос вместе