– Сперва найдите Салию.

Чеда нахмурилась. Одни отказывались верить, что Салия вообще существует, другие верили в нее, но убеждены были, что она выходит только к тем, кого сама хочет видеть. Амалос, похоже, в Салию не верил, просто отправил Чеду куда подальше. Но если он не хотел раскрывать тайну Бет Иман, зачем отослал Дауда? Зачем задал столько вопросов?

– Амалос, я пришла, потому что Дауд доверяет вам. Потому что вы – ученый человек. Я все равно докопаюсь до правды, с вашей помощью или без нее. – Амалос как будто сжался от ее слов: забегали глаза, задрожали губы. Чего он боялся? Опасностей, которые встанут на ее пути? – Вы же все знаете. Вы знаете, что случилось на самом деле!

– Мои знания вам добра не принесут. – Амалос снова взял стило и вернулся к своим записям, сосредоточенно выводя строчку за строчкой.

– Трус.

Он обернулся, не глядя ей в глаза.

– Возможно. Зато – живой.

Чеда ожидала, что он скажет еще что-нибудь, но быстро поняла – Амалос больше не станет с ней говорить. Никогда.

Она открыла дверь и чуть не пришибла Дауда. Куда только делся юноша, с которым она недавно пила чай: он превратился в перепуганного мальчишку, нервно разглаживающего полы одеяний. Огромные, как блюдца, глаза умоляли не выдавать его Амалосу. Чеда молча прошла мимо. Если Дауд хочет шпионить за старым дураком – пускай.

Из холодных подземелий она вернулась наконец на улицы, и привычный шум города вновь захлестнул ее. Люди. Толпы людей. Разговоры, топот, ржание лошадей, скрип телег, блеянье коз… и колокольчики. Далекий перезвон стеклянных колокольчиков, музыки ветра.

«Сперва найдите Салию» – сказал Амалос…

И вдруг будто кто-то снял с памяти тяжелое пыльное покрывало.

Чеда помнила этот перезвон. Слышала его в детстве, в пустыне. Мама отвезла ее на ялике к отшельнице. Салия…

Они ведь встречались уже. Дважды, трижды…

Сияние Тааша, как она могла забыть?!

Как она могла забыть видение, что пришло ей на той акации? Король, протягивающий черную саблю…

Так вот что Чеда пыталась вспомнить, когда увидела Шукру. Когда асир в золотой короне поцеловал ее…

Она поняла вдруг, что внезапный звон колокольчиков – вовсе не совпадение, а приглашение.

Глава 21

Западная гавань Шарахая – всего лишь бледное подобие крупных гаваней, раскинувшихся на севере и юге: просто кучка доков, построенных между стоячих камней.

Эта бухточка мало приспособлена для кораблей, зато имеет прямой выход на запад пустыни. Швартуются там только маленькие суда, так что жизнь возле гавани течет спокойная. К тому же местные, пользуясь низкими ценами за стоянку, оставляют там ялики и частенько выбираются в пустыню пострелять зайцев, шакалов и песчаных скатов, особенно вкусных, если зажарить на углях.

Маяков в этой гавани нет, но, если кто-то не возвращается до самой ночи, на высоких столбах зажигают фонари. Когда Чеда явилась сюда, несколько яликов как раз выходили из бухты, подгоняемые лучами рассветного солнца.

Чеда подошла к кораблю, стоявшему в дальнем конце набережной: двухмачтовому кечу, выглядевшему так, будто первая же песчаная буря разнесет его на куски.

На ходу постучав по борту, она подошла к одному из трех яликов, пришвартованных у пирса.

– Джага, я беру ялик!

Над ее головой загремели шаги, и на палубе показалась темнокожая женщина с ярко-рыжими волосами и тонким шрамом на челюсти.

Чеда, как всегда, подумала, что темная кожа и светлые, серо-зеленые глаза делают Джагу похожей на королеву, но Джага не оценила бы такое сравнение. Когда-то она была «бойцовым псом» в яме – «Не псом, а селеш, Чеда, избранницей Бакхи» – и прогрызла себе дорогу на вершину. На пике славы же она решила сразиться в смертельном поединке.

Обычно в таких боях сходились двенадцать «псов», а оставался только один, но в тот раз на арену вышли лишь двое: Джага и Хатан, огромный, смертоносный, самый жестокий и умелый «пес», которого видели Ямы.

Он выжил в двадцати девяти смертельных схватках и собирался уйти на покой, но соблазн победить Джагу, женщину, выигравшую тридцать боев подряд, оказался сильнее.

Арену Хатан покинул на носилках, истекая кровью из черепа, проломленного бронзовым топором Джаги.

После этого Джага, не слушая просьб Османа, покинула Ямы. На вырученные от боев деньги она купила себе маленький юркий кеч, а потом, удачно вложившись, и два корабля, став одной из самых могущественных судовладелиц в западной гавани.

Джага свесилась с борта: в одной руке зубчатая шестерня, в другой – промасленная ветошь.

– На сегодня? – спросила Джага с горловым кундунским акцентом.

– На сегодня.

– Полозья не поцарапай опять.

– Не буду.

Джага с улыбкой закатила глаза, послала Чеде воздушный поцелуй и скрылась.

– Джага?

Она появилась вновь, изображая раздражение.

– Ну что тебе, приставучая наша Чеда?

Чеда быстро огляделась по сторонам.

– Говорят, Масид здесь, в гавани.

Джага перестала промасливать шестерню.

– Почему ты вечно лезешь туда, куда никто бы в своем уме не полез?

– Ты его видела?

Джага посмотрела на нее без выражения и понизила голос.

– Дела Аль'афа Хадар меня не касаются, мои глаза закрыты.

– Забудь, – отмахнулась Чеда. – Просто услышала сплетни на базаре.

Джага вернулась было к своему занятию, но вновь вскинула глаза на Чеду.

– Ты будешь осторожна, девочка?

– Как всегда.

Джага усмехнулась.

– Ну конечно. Послушай меня и в этот раз действительно будь осторожна.

Дождавшись кивка, она ушла. Чеда отвязала ялик, закинула на плечо канат и вывела свое суденышко из гавани. Полозья, идеально отполированные, несли его по песку, как по воздуху.

Чеда подняла парус на одинокой мачте и, дождавшись, пока ялик наберет скорость, с разбегу запрыгнула на палубу.

Ветер сегодня был переменчивый, но послушно вынес Чеду к выходу из маленькой бухты и помчал между низких дюн, в занимающийся жар пустыни. Шарахай за спиной все уменьшался, пока не остался лишь холм Таурият, но и он вскоре исчез из виду.

Чем дальше на север Чеда прокладывала курс, тем тревожнее ей становилось. Услышав колокольчики в городе, она начала вспоминать и вспоминать: и частые поездки с мамой, и серебряную монету, которую та отдала корабельщику, рассвет в пустыне, высокую, красивую женщину в саду… Словно далекий сон.

Справа по борту Чеда заметила красную корявую громаду Ирудова пальца, стоячего камня, который стал ориентиром корабельщиков, поскольку ничего приметнее вокруг не нашлось. Он оказался не так огромен, как Чеда запомнила, но видно его было на лиги вокруг. От Ирудова пальца она резко повернула румпель, чтобы ялик смотрел на тени своих же парусов, и шла так несколько часов, пока