– Нет, я не могу отпустить тебя одну на встречу с этим демоном! Я абсолютно против! – запротестовала Зина. – Ты едва держишься на ногах! Кто знает, чем закончится для тебя такая встреча?! Если нужно, я пойду с тобой, я буду молчать, ты меня уговорила, – заявила она, хотя Маша ни словом не обмолвилась об этом. – Но я тебя не оставлю. А когда состоится эта встреча? – спросила она Маренн.

– Я пока ничего не знаю, – та пожала плечами. – Сначала надо установить, где находится госпожа Опалева, потом поискать пути, как наладить с ней контакт, это всё непросто. А времени у нас мало, – предупредила она. – Представители германской разведки здесь тоже не бездействуют, рано или поздно они также обнаружат, что госпожа Опалева вернулась, и тогда ситуация сильно осложнится. Пока они не наткнулись на неё и уверены, что она отбыла в Стокгольм, надо действовать. Должна признаться, Мари, ваше посредничество действительно оказалось бы весьма полезным, я думаю, – Маренн внимательно посмотрела на княжну Шаховскую. – И ваша готовность встретиться с Катрин вселяет в меня уверенность, что нам удастся наш план.

Внизу на улице послышалось шуршание шин, хлопнула дверца автомобиля.

– Приехал адъютант Густава, – сообщила Зина, взглянув в окно.

– Это за вами, мадам де Кле, – сказала Маша. – Густав точен как всегда.

– Замечательно, мы как раз готовы, – Маренн кивнула, собирая медикаменты в ридикюль.

В дверь позвонили, дежурная медсестра пошла открывать.

– Госпожа де Кле? – спросил молодой мужской голос. – К ней от маршала Маннергейма.

– Она сейчас спустится, – ответила медсестра и сняла с вешалки меховое манто Маренн, чтобы передать хозяйке.

– Ждите меня, когда я вернусь, ситуация станет определённей, – сказала Маренн обеим женщинам, направляясь к двери. – Я надеюсь получить некоторые сведения от моих берлинских руководителей, а также заручиться их поддержкой в деле княгини Ливен. Обо всем расскажу, когда вернусь.

– Маша, ты смелая, добрая, я много хуже.

Обернувшись на пороге, Маренн увидела, как Зина присела на кровать сестры и обняла за плечи.

– Я бы не смогла, я даже не знаю, что мне делать? Простить ей смерть отца? Как это сделать? – спрашивала она.

– Прости, Зина. Не нам судить. Бог рассудит, – Маша поцеловала сестру в лоб. Та всхлипнула, прижав ладонь к лицу.

«Это верно. Не нам судить». Маренн вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

* * *

Разговор с Шелленбергом состоялся спустя двадцать минут в специально оборудованной комнате в здании Генерального штаба на улице Мариенкату, где в это время располагался Совет обороны Финляндии во главе с Маннергеймом. Переговорная комната была полностью изолирована, отсюда можно было говорить свободно, не опасаясь, что подслушают.

– Добрый день, фрау Ким.

Голос штурмбаннфюрера в телефонной трубке звучал так четко, что казалось, он находится не в Берлине, а за столом напротив.

– Признаться, мы по вам соскучились. Профессор де Кринис едва ли не каждый день начинает со звонка в мою канцелярию, чтобы узнать, а когда же возвращается фрау Сэтерлэнд и почему она задерживается.

«Ещё бы де Кринис не нервничал, – подумала Маренн про себя иронично. – Так ему никакой заботы, только подписывай документы, а всё решаю я. А тут ответственность свалилась, он давно отвык от такой напряжённой работы».

– Мне доложили, операция прошла успешно, – продолжил Шелленберг. – Как здоровье княжны Шаховской? Мне звонил Геринг, он на постоянной связи с бароном Маннергеймом. Говорит, она идёт на поправку, рейхсминистр просил вас благодарить. Я доложил рейхсфюреру. Он также очень доволен.

– Да, операция прошла без осложнений, – ответила Маренн сдержанно. – Окончательные выводы делать пока рано, это покажет время. Но первые результаты обнадеживают. Думаю, нам удалось подавить процесс, так что скоро княжна забудет о неприятностях.

– Рейхсфюрер отметил важное политическое значение вашего успеха, фрау Ким, – в голосе Шелленберга послышалась скрытая усмешка.

– Я благодарна рейхсфюреру за высокую оценку, – ответила Маренн скромно.

Она понимала иронию Шелленберга: «А что ещё мог отметить рейхсфюрер? В медицине он не разбирается. Только по политике, конечно. Но ничего не сказать он тоже не мог».

– В связи с началом боевых действий между Финляндией и СССР рейхсфюрер просит вас вернуться в рейх, – сообщил Шелленберг. – Он полагает, что оставаться в Хельсинки небезопасно. Город подвергается бомбардировкам. Хотя советское правительство и не признаёт это, но скрыть такие факты им не удастся. Мы заявили протест, Молотов же ответил, что ему ничего об этом не известно, но они примут во внимание.

– Сегодня утром авиация Балтийского флота бомбила центр города, – подтвердила Маренн. – Бомбы попали в густонаселенный район около Зоологического музея. Почти сто человек среди мирных граждан убито. Атаку можно было наблюдать из окна дома, где живёт княжна Шаховская. Надо было бы спуститься в бомбоубежище, – призналась она. – Но княжне пока трудно спускаться и подниматься по лестнице. Поэтому мы остались в квартире. Я уже привычная к военной действительности, – она улыбнулась, – княжна Шаховская тоже была на войне, а вот её сестра очень испугалась.

– Сейчас бомбардировки прекратятся на время, – сказал Шелленберг, – американцы поставили вопрос об исключении СССР из Лиги наций. Но я согласен с рейхсфюрером, вам надо возвращаться в Берлин, фрау Ким.

– Можно сказать, что я вполне готова, но есть одно обстоятельство, которое удерживает меня, – призналась Маренн. – Я бы даже просила эвакуировать прибывший со мной персонал, так как больше здесь они мне не понадобятся, за княжной Шаховской смогут ухаживать финские медсестры, они достаточно квалифицированы, к тому же получили инструктаж. А мои люди, второй хирург и медсестры, нужней сейчас в Шарите. Но сама я вынуждена задержаться…

– В чем причина? – Шелленберг спросил серьёзно.

– Мой штурмбаннфюрер, вы обратили наверняка внимание, что я звоню по финской линии, – начала Маренн. – Барон Маннергейм любезно предоставил мне такую возможность, но это не потому, что у гауптштурмфюрера Росслинга, представляющего здесь нашу службу, отключилась связь. Я хотела бы получить вашу санкцию, не информируя его предварительно. Вопрос касается последней операции, когда был уничтожен наш агент, внедренный в советское посольство.

– Рейхсфюрер крайне недоволен, Гейдрих в бешенстве, – ответил Шелленберг. – Росслинг – его протеже, и он чувствует себя уязвленным лично. Советскому агенту под псевдонимом Эльза удалось перехитрить его человека. Гейдрих никак не может с этим смириться и назначил расследование.

– Советский агент под псевдонимом Эльза – это бывшая княгиня Екатерина Белозёрская, в девичестве Опалева, воспитанница княгини Алины Николаевны Белозёрской, убитой большевиками в Екатеринбурге в июле 1918 года. Неужели Росслинг не доложил? – Маренн искренне удивилась. – Эта дама хорошо известна моей подопечной княжне Шаховской, так как та долгое время считалась невестой сына княгини Белозёрской, Григория, генерал-лейтенанта русской армии, но женился он в восемнадцатом году не на