Руки доброй няньки, отцовский дом, первая встреча с Грицем, охота здесь, в Белозёрске, когда всё было по-иному, когда он в первый раз поцеловал её, первый бал у Энгельгардтов и полные очарования вечера в доме князей Белозёрских в Санкт-Петербурге. А теперь ещё память о Маше. Не только о той, какой она знала её когда-то в Петербурге, но и той, какой встретила совсем недавно в Хельсинки. Теплая, радостная мысль – Маша жива. И где-то далеко, в другой стране, она помнит о ней и думает по-доброму. Один человек на всем свете думает о ней по-доброму и молится за неё. Если ей суждено выжить, то только помня об этом, только на это опираясь. «Эти стены тоже помнят Машу, – повернувшись к дому, Катя взглянула на полуразрушенную усадьбу. – И она их тоже помнит. Но теперь у неё совсем другой дом. Теплый, уютный, полный любви. Пусть хоть она будет счастлива. За нас обеих. Даст Бог, ещё свидимся. Вопреки всему».