до Пори, вызвал полицию. Видимо, она сболтнула ему лишнего. А сейчас тут обстановка такая, что все друг друга подозревают, боятся диверсантов.

– Её отправили в Хельсинки?

– Да, наши товарищи из порта это выяснили по моей просьбе. Но где она находится, неизвестно. Похоже, её забрали к себе немцы.

– Немцы? Это усложняет дело, – Катя опустила голову, раздумывая. – Мы должны попытаться освободить её, – сказала через мгновение, взглянув на Паананена. – Я понимаю, что ситуация тяжёлая, кругом ищейки. Но если бы не госпожа Ливен, мы бы не выполнили задание центра. Немецкий агент отправился бы в Москву вместе с нашими дипломатами, и грош цена всей нашей работе здесь. Мы не можем оставить княгиню Ливен без помощи. У вас есть люди в Хельсинки, к кому я могла бы обратиться?

– Да, я дам адреса и пароли, – с готовностью ответил Паананен, – но считаю своим долгом предупредить, вы очень рискуете, Эльза. Если финны, а вслед за ними и немцы, которые здесь плотно обосновались и имеют разветвлённую сеть, узнают, что вы вернулись, они уже не выпустят вас. Нам будет трудно помочь, мало осталось верных людей, – признался он. – Финны готовились к наступлению Красной армии, прочистили тыл, как надо, немцы им помогали. Многих арестовали, целыми партячейками забирали.

– Провокаторы?

– Были и провокаторы, но знаете, народ тут такой, – Паананен поморщился, – мелкобуржуазная среда, собственники, у кого булочная, у кого пекарня, у кого мельница, за свое добро дрожат, только и смотрят по сторонам, нет ли где кого подозрительного, чтобы в полицию донести. Сознательных мало. Ну, кто настоящий рабочий класс, понимает свои интересы. Это только в портах, докеры, механики, крановщики, – эти откликаются, терпеть не могут буржуазию с её награбленным добром. А так – трудно работать. Я вот из Пори уехал, с трудом тут себе местечко нашел, имя сменил. Да и то молочница с соседней фермы уже наведывалась, вопросики задавала, кто, мол, откуда, раньше здесь другой обходчик был. Я, мол, ему молоко, сметану привозила, постоянный клиент, куда делся? Пришлось у неё купить молоко и сметану, чтобы отвязалась, – Паананен усмехнулся. – Только деньги на уме у них, только прибыль считают. И война – не война.

– Хорошо, можете дать адреса, с кем в Хельсинки я могу выйти на связь? – спросила Белозёрская серьёзно. – Называйте, я запомню.

– Ну, в первую очередь Марко Катунен, он возглавляет самую большую группу в столице, – сообщил Паананен, подумав. – Работает на ремонте трамвайных путей. Найти его можно каждую вторую среду в пивной «Хиускикура», «Колечко» по-русски. Находится пивная на площади Хаканиементори, 8, это район Каллио, его ещё «красным районом» называют. Буржуи туда не заглядывают. Кутунен ждёт там связников с 20 до 24 часов, передаёт информацию, задания получает. Вот завтра среда как раз, он должен быть там, – Паананен взглянул на календарь. – У него обширные связи среди рабочих организаций, но вот насчёт того, чтобы в финской контрразведке своего человека иметь, а уж тем более у немцев, это я сомневаюсь, – Паананен покачал головой. – Но поговорите с ним, более надёжного человека не посоветую, что-нибудь придумает, как помочь. Может, товарищи сообразят, найдутся какие-то, хотя не знаю. Наши люди в таких организациях не служат, не берут их из-за социального происхождения, опасно. Но помочь постараются – это точно. Пароль, мне говорили, «Красный мак», отзыв «Калина», – продолжал он. – Это недавно было, не должны поменять ещё. Но вы сами не подходите к Катунену, я вам не советую, – Паананен понизил голос, предупреждая. – Не по вашему рангу всё это. Знаете, пивная место бойкое, вообще площадь эта, Хаканиементори, место известное, там рабочий класс всегда демонстрации проводит, там в 1918 году знаете какие битвы классовые проходили, вся площадь была красная от крови, когда войска и полиция набросились на баррикады. Там сам Ленин скрывался в доме на Силтасааренкату ещё до того, как в Петербург отправился, Октябрьский переворот готовить, – сообщил Паананен не без гордости. – Рабочие его охраняли, а есть и такие, что лично видели, слышали его выступления. Это я к тому, – пояснил он, – что все эти места полицейским ищейкам тоже хорошо известны, шпиков там пруд пруди, да и провокаторы встречаются в среде рабочих, что греха таить, – Паананен пожал плечами. – Бывает, и происхождение правильное у человека, и вся его семья вроде эксплуатацию терпит, а вот гляди, вобьют ему в голову чушь религиозную, Бога в его присутствии не трогай, мол, так его полицейские быстро на свою сторону переманят, опиумом этим голову ему заморочат. Идёт в провокаторы, на своих доносит. Но с такими у нас быстро расправляются, без разговоров, – заметил Паананен грозно. – Свои придушат, потом полицаям подбросят, мол, любуйтесь. Я найду способ с Кутуненом связаться, – пообещал он. – Вы держите в руках эту сумочку, – он взглянул на ридикюль, потом отрицательно покачал головой. – Это не подойдёт. По-буржуазному слишком. Одеться советую попроще, зачем зря привлекать внимание. Неброско, во всё темное, народ там живёт небогатый. Если в шубе явиться, – он указал на пышный воротник Катиного пальто, – сразу заметят, и шпики тоже, привяжутся, не оторваться потом будет. В руках лучше газету рабочую держите, свежий номер «Кансан Уутисет» называется, «Народные новости», и когда войдёте, садитесь за второй столик у окна, напротив стойки. Кутунен всегда там стоит. Он вас увидит. Я найду, как ему передать приметы. Так что будет ждать, не сомневайтесь. Он вас на конспиративную квартиру отведёт, ну чтоб ушей лишних не было вокруг и глаз, там пока скроетесь, это в том же доме, где и Ильич жил, – снова гордо заметил Паананен. – Проследит, чтоб хвост не увязался, он человек опытный. Ну а с ним обсудите, как этой женщине помочь, которая из-за нас в такой переплёт попала. Вы всё запомнили?

– Да, – Катя кивнула. – Всё запомнила.

– Я вас провожу до станции, уже темнеет, – предложил Паананен.

– Нет, нет, это лишнее, – Катя поспешно отказалась. – Вам нельзя лишний раз привлекать к себе внимание. Я дойду сама. В какую сторону идти?

– Сейчас выйдите, направо, и вдоль железнодорожного полотна, ну, с полкилометра будет, – ответил он. – Недалеко.

– Я поняла. Хорошо.

Катя встала. Застегнув пальто, взяла ридикюль.

– Не будем терять время. Не знаете, когда поезд на Хельсинки?

– Должен быть через час, – ответил Паананен, застегивая пуговицы на подбитой мехом портовой куртке. – Но война началась. Наши уже бомбили, – так он выразился о большевиках. – Так что, возможно, пути и повреждены где-то, могут быть задержки.

– Хорошо, я сориентируюсь, до встречи, товарищ Арво, – Катя пожала Паананену руку и направилась к двери.

– Я скажу Кутунену, чтобы он информировал меня, что там у вас и как…

Он не договорил. Под окнами послышался скрип снега, в сумерках за