Сообщать Росслингу о том, что блондинка в белом пальто – тот самый агент Эльза, за которым он охотится, Маренн не стала. Пусть узнает сам, если потрудится. Фотографические портреты Эльзы у него есть, он вполне может сопоставить все данные и сделать вывод. Подсказывать ему Маренн не собиралась. Нет, она ни секунды не думала, что Росслинг прикажет арестовать Эльзу, он даже будет первым, кто потребует её освобождения, если это сделают финны, не разобравшись. Она помнила рассуждения Росслинга о том, что агенты такого калибра – это головная боль. Они всегда предмет политического торга, а мутить воду после заключения пакта – сейчас не время. Да и такая рыбка Росслингу не по зубам. Только он заикнется в Берлине, на кого замахнулся, ему сразу укажут его место, политические осложнения пока никому не нужны. Однако помешать Эльзе освободить княгиню Ливен Росслинг может, и даже наверняка займётся этим – ему же нужно на кого-то взвалить вину за собственный провал, а после гибели Паананена кандидатов больше не наблюдается. Не на Эльзу же он будет валить – это у него не получится. Конечно, рано или поздно Росслинг определит, что Эльза вернулась, но, пока он занимается этим, у Эльзы будет время, а значит, будет время и у Маренн, чтобы найти в Эльзе союзника для реализации своей цели. А цель у них одна – помочь княгине Ливен. А значит, им надо объединить усилия, как это ни кажется странно.

– Мне надо вернуться к княжне Шаховской, прошу прощения, Курт.

Допив кофе, она встала с кресла.

– Думаю, вы быстро выясните, что за женщина пряталась у Паананена, и моя помощь вам в этом не требуется. Особенно, когда у вас есть такой дельный помощник, как Свенсон.

– Я займусь этим немедленно, – пообещал Росслинг.

«Мы тоже займёмся, – с иронией подумала Маренн, направляясь к двери. – Посмотрим, у кого лучше получится».

– Надеюсь, Курт, вы будете относиться к княгине Ливен с прежним вниманием, – попросила она, прощаясь.

– Да, я сделаю всё возможное, буду держать вас в курсе, – пообещал гауптштурмфюрер.

* * *

Когда Маренн вернулась на квартиру Маннергейма, где находились княжна Шаховская с сестрой, Маша встретила её восклицанием:

– Мадам де Кле, мы вас ждем! Густав ответил на мою записку, – сообщила она. – Только что приезжал его адъютант. Линию для переговоров с Берлином предоставят через полчаса. Они хотели бы раньше. Но бомбардировки повредили кабель, сейчас его чинят.

– Это очень хорошо, – обрадовалась Маренн.

«Правда, кстати, – подумала про себя. – Особенно учитывая тот факт, что Паананен мёртв и Росслинг находится в безвыходном положении. Надо обезопасить княгиню Ливен, заручившись поддержкой сверху. Пусть Росслинг поищет других виновников, чтобы списать на них неудачу».

– Как вы себя чувствуете, княжна? Позвольте, я осмотрю шов.

Она подошла к постели Маши. Взяв со столика пропитанную спиртом салфетку, оставленную медсестрой, обработала руки.

– Но скоро уже приедет адъютант Густава, – та смутилась.

– Ничего, мы успеем, – заверила её Маренн.

Откинув одеяло, она осторожно сняла повязку. Ощупала шов.

– Я могу порадовать вас, он затягивается, никаких воспалений, – сообщила через минуту. – Хотя сейчас критический период, возможны осложнения. Ну у вас всё идет благополучно.

– Слава Богу! – Зина перекрестилась на икону в углу.

– Вы быстро идете на поправку, – она ободряюще улыбнулась княжне. – Я очень рада. Сейчас снова наложим повязку, – она раскрыла саквояж, доставая медикаменты и коробку с инструментом, снова протерла руки спиртом. Положив лекарство на шов, прикрыла его чистой марлей.

– Вы ничего не говорите о княгине Ливен, как она? – спросила Маша, внимательно глядя на неё. – Ей удалось чем-нибудь помочь?

– Как я и говорила, как раз о её судьбе я собираюсь побеседовать со своим начальством в Берлине, – ответила Маренн, накладывая повязку. – Вы оказали мне большую услугу, договорившись об этом с господином Маннергеймом. Но чтобы вы сказали, Мари, если бы я сообщила вам, – остановившись на мгновение, Маренн взглянула Маше в лицо, – что как я догадываюсь, бывшая ваша протеже Екатерина Опалева, о которой вы мне рассказывали, вернулась в Хельсинки, так как, вероятно, тоже озабочена судьбой княгини Ливен.

– Она её столкнула в эту пропасть, а теперь её совесть загрызла?! – возмутилась Зина.

– Подожди, Зина, – Маша остановила её жестом. – Если она на самом деле вернулась, то совесть у неё всё-таки есть. Впрочем, в отличие от тебя, я в этом не сомневалась.

– Показательно, что княгиня Ливен также довольно высокого мнения о моральных качествах госпожи Опалевой, – подтвердила Маренн, закрепляя бинт. – Что меня даже удивило. Как вы думаете, Мари, если мне удастся найти подходы к госпоже Опалевой, сможем мы с ней действовать совместно ради спасения старой княгини Ливен? Вы лучше знаете её. Что вы мне посоветуете?

– Ни в коем случае, – поспешно заявила Зина. – Она вас немедленно сдаст в НКВД. Или каким-нибудь своим рабочим активистам.

– Зина, не торопись, – Маша снова остановила её. – Я так понимаю, что сейчас находиться в Финляндии, когда дипломатические отношения разорваны, началась война, Катрин очень опасно? – спросила она. – У неё нет никакого прикрытия, ей, в сущности, не на кого опереться. Она действует на свой страх и риск. И наверняка против воли своих начальников в Москве.

– Вы совершенно правы, княжна, – подтвердила Маренн. – Уверена, так и есть.

– Значит, её действительно волнует судьба Дарьи Александровны, она чувствует свою ответственность, – заключила Маша. – И поскольку у неё нет поддержки от своих, она будет готова на любые контакты ради достижения цели. А как иначе она доберётся до княгини Ливен, которую, как я понимаю, держат в тюрьме.

– Она не в тюрьме, но это не имеет значения, – поправила Маренн.

– Катрин добьется успеха, только налаживая контакт с кем-то из властей, кто сочувствует большевикам, – продолжила Маша. – Рабочими демонстрациями здесь не поможешь, сколько их не устраивай. Значит, она будет искать такие контакты. Я думаю, да, мадам де Кле, вы сможете на этой почве найти с ней общий язык. Если потребуется, я готова выступить посредником, – предложила она неожиданно.

– Ты встретишься с этим демоном, который лишил жизни Григория, расправился с моим отцом, а ты сама едва выжила, просто чудом! – возмутилась Зина.

– Я же не прошу тебя с ней встречаться, – спокойно возразила Маша. – Я говорю исключительно за себя. Ты можешь остаться здесь, я же готова поехать, куда мне укажет мадам де Кле, и встретиться с Катрин. Даже если бы с княгиней Ливен не приключилось несчастья, я была бы всё равно готова это сделать при возможности, – добавила она решительно. – Я бы хотела ей сказать, что не таю на неё зла, – Маша перевела взгляд на портрет князя Белозёрского на камине. –