Валя понимала, что подарки входят в меню подобных отношений, что Горяев тратит не последние деньги, но не умела принимать их спокойно. У Ады была присказка «осыплет цветами и камушками», и Валя стеснялась примерять эту присказку к себе.

– Надень, пожалуйста, – попросил Горяев.

– Голая и в бусах? Как проститутка! – застеснялась Валя, но неуверенно надела.

– Загляденье! – цокнул он языком.

– Рудольф поручила Вике писать сценарий про секты, она же спец по «Аум Синрикё», – тут же смущённо перевела разговор на другую тему.

– Вика?

– Говорила ж, она была в секте Сёко Асахары.

– Его настоящее имя Тидзуо Мацумото, переводится – «человек из сосен». Практически как мы с тобой сейчас.

– Зачем ему дали зелёную улицу?

– Японцы обвели всех вокруг пальца, купили за миллион долларов передачу на «Маяке», передачу на телеканале «2×2», устроили массовые выступления в «Олимпийском». Наши рассчитывали за это на японские инвестиции, оказалось, они шарятся возле наших физиков. Теперь ясно, что за всеми заезжими конфессиями стоят их разведки, а тогда это было неожиданностью. Хотя, конечно, любая ошибка на таком уровне имеет имя, фамилию и должность. И все эту фамилию знают.

– Зачем люди идут в секты? Вика с наркоты слезла, но взрослые зачем?

– Идут спрятаться. Притча есть, шёл человек, а навстречу чума. Говорит, заберу в городе сто тысяч жизней. Встречает её через неделю, говорит, от тебя умерло всего пять тысяч человек. А она ему – остальные 95 тысяч умерли от страха, так что тоже мои!

– Мне почему не страшно?

– В тебе заложена правильная программа.

– Кем заложена? Я росла в аду. Разве что бабушкой…

– Потому Рудольф на тебя и клюнула. Я тоже, когда впервые увидел, понял, что ты не женщина, а лампа Чижевского!

– Как это лампа? – вытаращила глаза Валя, но он только засмеялся в ответ.

Ветер всю ночь метался и шумел в верхушках сосен, и Вале снилось, что это «человек из сосен» что-то взволнованно шепчет из нового воплощения фанатам, раскупавшим коробочки с воздухом, которым он прежде дышал.

Вернувшись под утро домой, Валя неотступно думала о Сёке Асахаре и переваривала слова Виктора. Она понимала, что такое жизнь в маленьком городке и бабушкиной деревне, понимала, как организованы поликлиники и частные медцентры, но телевидение было полной засадой.

Мир громко осуждал слепого лжепророка за отравление людей газом, но за этим стояли вещи совершенно прозрачные для Горяева и абсолютно недоступные основной части населения. А ведь Валя согласилась вести передачу именно для этого населения.

Катя позвонила о второй съёмке передачи «Берёзовая роща». Впервые подала голос после разборки в Адином кабинете. Но Валя решила не выяснять отношения, только спросила:

– Подругу с мужем из Финляндии в первый ряд посадишь?

Ей было важно показаться Соне в студии.

– Иностранцев только с сопровождением, паспорта продиктуешь, оформлю, – пообещала Катя. – Выспись, чтоб под глазами ничего не висело. Туфли купи, чек не забудь взять. За платьем чеши в ГУМ. Заключили договор с «Кензо». Смотреть не на что, из такого материала старухи себе на смерть шьют. Тёмненькое в мелкие цветочки, но за рекламу башляют как подорванные.

Одной ехать в ГУМ было боязно, да и хороший повод звонить Соне.

– Чего надо? – озабоченно спросила та вместо приветствия.

– Знаешь, что такое «Кензо»?

– Тебе-то, рыбонька, зачем?

– Шмотки для съёмки выбрать поможешь?

– Тебе???? Кензо???? – Соня выронила трубку.

В ГУМ Тёма привёз Валю, Соню и Вику на том самом прокатном «Фольксвагене», запарковавшись чуть не у Мавзолея. Молоденькие продавщицы в выгороженном фирменном магазинчике посреди ГУМа говорили в нос, растягивая слова.

Валя согласилась с Катиной оценкой последней коллекции японского модельера, Соня ходила и восхищалась, а Вика, уже не вылезающая из своего «англосаксонского имиджа», поблескивала очками с простыми стеклами и с отвращением кривила губы.

– Это ж спецлавка для папиков и их девчюль, – громко объявила она, и продавщицы поражённо замерли. – Несолидно для нашей передачи.

– Что б вы понимали в мировых брендах! – замахала на неё руками Соня.

Валя перемерила восемь вариантов старушечьей расцветки – ничего не лезло.

– Кензо на вас не шьёт, это изделия класса «премиум», – заученно произнесла в нос продавщица, помогавшая Вале в примерочной. – У Кензо свой образ и свой… социальный идеал женщины.

– Скажу тебе, овца, как продюсер, если через пять минут Кензо на неё не сошьёт, передача расторгнет договор с магазином, а ты пойдёшь в дворники, – сурово откликнулась на это Вика.

И о чудо! Девушки забегали, зашептались и откуда-то снизу, сбоку и сверху вынули кензовые вещи именно Валиного размера, припрятанные за хорошие чаевые.

– После этого будете говорить, что у вас капитализм? – съехидничала Соня. – При капитализме у продавщиц под прилавком лежат только запасные прокладки.

– Не сливайте нас, пожалуйста, – заканючила нормальным голосом девица, говорившая до этого в нос, – мы тут все подмосковные, два часа пилим на электричке. Москвички не идут за такие копейки, а нам без чаевых с голоду сдохнуть.

– Ладно, живите, но чтоб больше не крысятничали! – поморщилась Вика и, рисуясь, скомандовала Вале: – Бери на секты учительское: белый верх, чёрный низ. Ещё бы крупный крест на сиськи, но ведь не наденешь. А между прочим, длина твоей юбки и величина креста – это больше не длина твоей юбки и не величина твоего креста, а позиция телеканала!

Продавщицы пораженно открыли рот, а Валя с Соней прыснули.

– Скажи, Рудольфиха со мной не прогадала? Готовый кинопродюсер!

– Не прогадала! – хором согласились Валя с Соней.

Остановились на белой кофточке с кружевной отделкой и чёрной юбке с модным разрезом «потрожь меня везде». Другой чёрной юбки не было, а разрез до причинного места на время съёмки решили зашить.

Тёма ждал в машине, на съёмку не собирался, в этот день у него было дежурство. Мать рвалась посидеть в студии, но Валя понимала, что она полезет знакомиться с Катей и сливать все подробности жизни семьи. Пришлось соврать про ограниченное число пропусков.

– У нас в деревне кузнец был сектант. Не женился, водки не пил, – обнаружила мать свои знания по теме. – Глаза безумные, но вкалывал почище партейных.

Катя прислала машину, Валя с Викой заехали за Соней с Юккой. Те принарядились к съёмке больше, чем к собственной свадьбе.

– Русское телевидение есть вселенная! Есть закон больших чисел! Когда знать, сколько русских сразу смотреть одна передача! – восхищался Юкка.

– Начнёшь плавать про секты, спрашивай, – напомнила Вика так, чтоб слышали Соня с Юккой. – Подскажу, а на монтаже подчистим.

В Останкине Вика повела их в студию, а Валя отправилась на грим. Визажистка была новая, вполне милая, но уж очень пахнущая потом. Нюх у Вали был как у собаки, иногда даже могла поставить диагноз пациенту по запаху, особенно ребёнку.