– Да во ВГИКе почти все блатные!

– Девочке будет казаться, что жизнь – это сценарий Золушки. Что вы потеряли на телевидении туфельку, на вас женился принц, и у неё будет так же…

Из Валиной памяти вынырнули чёрные остроносые потрескавшиеся туфли на размер меньше, без которых Слава Зайцев отказывался сниматься в передаче и которые гримёрша подновляла тушью для ресниц.

– Юлия Измайловна, вы прекрасно знаете, что принц на мне не женится, – возразила Валя.

– Дело не в вашем потасканном принце, а в том, что я видела, как вы пахали, зарабатывая на квартиру, как строили себя. И выстроили такой, что телевидение за вами бегает, а не вы за ним. Но Вика не способна трудиться, это я говорю вам как педагог.

– Способна там, где ей интересно.

Было противно вспоминать о «сделке» с Рудольф, но Валя понимала, что поступила правильно. Вика выросла из амплуа помощницы в кабинете, и консервировать её в «Центре «Валентина» было таким же эгоизмом, как планы матери устроить Валю после восьмого класса на ткацкую фабрику.

Конечно, Вика испытывала перед Эдиком неловкость за свои блатные успехи и активно таскала его по ВГИКу, сажала на лекции, просмотры, обещала пристроить главным компьютерщиком. Никаким компьютерщиком его, конечно, не взяли, но предложили сняться в студенческих лентах, и Эдик был счастлив.

Да ещё Вика подбила раскосую красотку с актёрского факультета лишить Эдика девственности во вгиковском общежитии. Эдик справился с поставленной задачей, но сразу после этого заболел воспалением лёгких. Валя с трудом вылечила его без антибиотиков и велела Маргарите делать на ночь картофельное укутывание.

Сшить из тряпки мешок, набить его огненным, размятым в мундире картофелем, добавить ложку растительного масла, ложку мёда, ложку водки и прибинтовывать на ночь компрессом на сыновнюю грудь.

– Центнер прошёл школу молодого бойца, – нашептала Вика. – У этой косой куропатки на фейсе написано, что он заболеет сифилисом и гонореей, а пробило только на пневмонию!

Маргарите нелегко далась потерянная над сыном власть, она утешалась беседами с Юккой о музыке и дважды посетила с ним консерваторию. Юкка обожал классическую музыку, к тому же имел талант слушать и слышать собеседника. А Маргариту никто, кроме больных в очереди, уже много лет не слушал.

Вика меж тем всё дополняла сценарий для Кати, читала о сектах нарытое в ближайшей библиотеке. И как-то процитировала Вале:

– Пишут: «К концу света Асахара выстроил для себя противоатомное убежище, вынашивал планы захвата мира и сформировал теневой кабинет из двадцати министров, в котором заправлял «министр науки».

– Асахара планировал конец света со столицей в бомбоубежище, а Дудаев планировал халифат со столицей в России, – покачала головой Валя. – На что люди тратят свою жизнь?…

– Кате говорю, пусть Рудольфиха сделает передачу только про «Аум Синрикё», а она мне – как бабло переведут, так и начнём. Типа, Сёко Асахара на соседний канал мешками заносил!

– А ты не помнишь, что он с экрана не слезал?

– Так не за деньги же! – возразила Вика.

– Ты теперь телевизионный человек и видела, что никто не даст столько времени бесплатно.

– Откуда ж у него столько бабла? – сопротивлялась Вика.

– Всё, что ты туда принесла, умножай на время и количество фанатов, – Валя полистала Викин журнал. – Вот пишут, у него в Японии 20 храмов, а филиалы в Америке, Германии, Шри-Ланке и на Украине. Только у нас общины в Астрахани, Белгороде, Владикавказе, Волгограде, Москве, Нижнем Новгороде, Пскове, Санкт-Петербурге, Уфе, Южно-Сахалинске. Покупал телик на твои деньги!

– Теперь и сама не рублю, как они мне в мозги впендюрились? – вздохнула Вика. – Чисто конкретно гипноз.

Звонок Горяева на следующее утро застал Валю врасплох:

– Соскучился! Заберу тебя вечерком!

– Бабушка говорила, губы зудят к поцелуям, два дня губы как не свои, – пошутила она, обрадовавшись.

Вечером Слава помчал их за город мимо причудливых домиков, карикатурных замков и теремов. Хотела рассказать про Аду, Федю, наружку, казино, но пожалела на это время. Прижавшись к плечу Горяева, воскликнула:

– Смотри, какие дома!

– Рублёвка…

– Чего они так столпились?

– Чем тесней, тем больше экономия на охране, – усмехнулся он. – Тут у одного собственная пристань, у другого лифт с высокого берега, у третьего купель, выложенная льдом, у четвертого зоопарк со зверюшками из Красной книги… Бассейны, ласточка моя, как для олимпийской сборной, шубохранилища и унитазы с подсветкой.

– Если денег куры не клюют, чего так безвкусно?

– Исторический памятник – архитектура амбиций. Люди через двадцать и через сто лет будут ходить посмеяться над их дворцами с башнями и бойницами! Это ж больные от скоропостижных денег, они и в квартирах мраморные колонны лепят.

– У Ады в квартире тоже мраморные колонны, – вспомнила Валя.

– Цыганская эстетика, Ада же цыганка.

– По матери цыганка, по отцу – немка, – уточнила Валя. – А правда, бывают золотые унитазы?

– Видел у одного. Спрашиваю, как же ты его вёз, говорит, на инкассаторской машине.

– Рассказывай, что нового?

– Ничего хорошего. Всех интересуют не выборы, а нестабильность кровообращения сердечной мышцы Ельцина, – он выглядел усталым. – ЧВСа, народ, конечно, любит, но кампания идёт спустя рукава. Генералы готовятся к прошлой войне.

– Видела плакат Жирика – «Я подниму Россию с колен!» До чего ж он противный, – поморщилась Валя.

– В думской столовке Жирика однажды обслужили без очереди, и депутат Марк Горячев возмутился. А Жирик спутал его с таксистом, проигравшим выборы, орёт: «Ты, таксист-ворюга, на кого попёр, подонок!» Горячев и дал ему в рожу. Охрана Жирика подскочила, Марк схватил стул и давай им вертеть. Жирик теперь обходит его стороной, а Марку на плакате написали: «Этот человек исполнил всеобщую мечту – набил морду Жириновскому!»

– Прямо подростки какие-то! Марычев наряжается, другие дерутся.

– Уж лучше такие, чем смакующие масштабы разрухи. Открываешь газету, а там одна чернуха, чтоб испуганному, полуголодному дезориентированному человеку стало ещё хуже.

Слава привез их на территорию, заросшую корабельными соснами, и затормозил возле коттеджа.

– Здесь и спрячемся.

– А что это? – спросила Валя.

– Дом отдыха и возлияний администрации президента «Сосны». Подальше корпус с бассейном, но нам принесут еду сюда. Не могу перед выборами светиться с такой красавицей.

И снова был кусок несоизмеримого ни с чем счастья. Пахло рекой, грибами и осенью, за окном дышал сосновый лес, и стояла тишина, какая бывает только в глубинке.

– Купил тебе бусы, – он полез в портфель. – Сказали, бирюза – камень счастья.

Раскрыл тёмно-синюю бархатную коробку, и из неё полились роскошные бусы.

– Зачем такие деньги тратишь? – возмутилась Валя. – Ты уже жемчуг подарил!

– Камни вечны, – улыбнулся Горяев. – Бросишь меня, а начнёшь перебирать шкатулку, вспомнишь, ведь он меня любил.

– Что за ерунда? У меня и шкатулки нет! Бирюза лечит язву желудка,