с маринованными яблочками, глядя на которую Соня чуть не прослезилась:

– Её только здесь так жарят! Мне к ней в тарелку нырнуть – как в молодость!

Курица благоухала чесноком, знаменитой хмели-сунели, и разговор перекинулся на способы жарки курицы, а Аня извинилась и вышла. Было видно, что её подташнивает как от запаха курицы, так и от самой компании.

– Свенчик, когда гуляем на свадьбе? – подмигнула Соня.

– Анья есть мой друг, – напрягся Свен.

– Да ты что? – сделала большие глаза Соня. – Значит, она не от тебя беременна?

И все сначала в ужасе замолчали, а потом захохотали, увидев, как добродушно Свен замахал руками:

– Сони, ты имеешь в глазах доктор Рентген! Тебе работать в разведка!

Не смешно было только Вале. Не потому, что ревновала, а потому, что с возрастом чаще и чаще думала о том, как сильно обокрали её аборт и повторная чистка. Конечно, у неё была Вика, но…

– У вашего малыша будет русское или шведское имя? – спросила Юлия Измайловна.

– Будет имя Валья, – отрывисто ответил Свен.

Всем стало неудобно, и Юкка, как самый тактичный из всех, сказал:

– Блюдо, которое угнетать любовь, имеет имя свадебный торт!

Все засмеялись, а Юкка продолжил:

– Свен, я видел по русский телевизор, теперь есть налог для прибыль и доход иностранец.

Тема была выбрана гениально, потому что только деньги интересовали Свена больше, чем чувства к Вале, и он тут же перешёл с Юккой на финский язык.

– Что он говорит? – спросила Валя Соню.

– Говорит, рыбонька, в вашей налоговой инспекции не берут налоги, а учат за деньги, как от них уходить. Говорит, русские гениальные финансисты, делают схемы, при которых деньги не видно, – перевела Соня.

– Все уходят от налогов, – подхватила Юлия Измайловна, – никто не думает об учителях и врачах.

– Как говорит Черномырдин: «Учителя и врачи хотят есть практически каждый день!» – добавила Валя, но никто не засмеялся.

А Юлия Измайловна неодобрительно заметила:

– У вас теперь новый цитатник.

– В Чечне журналиста украли, – ни с того ни с сего сказала мать. – Выкуп просят, как в какой Африке!

– Война ж… – сказал Тёма.

И Соня уставилась на него такими глазами, что даже матери и Юлии Измайловне стало ясно, кто здесь кому Вася.

– Война? – переспросила она эхом, словно западные СМИ не рассказывали об этом круглые сутки.

– Наши за рублём метнулись, вернулись «грузом двести», – пояснил Тёма.

– Что есть «грузомдвести»? – переспросил Юкка.

– Гробы, – буркнул Тёма.

– С немцами воевали, нешто нельзя с чеченцами договориться? – возмутилась мать. – Вместе ж жили. У нас на фабрике чеченка была, муж татарин и три мальчика. В космос летаем, промеж себя договориться не можем!

Так и прыгали с войны на инфляцию, с ностальгии на Викино будущее, с криминала на уникальный шоколадный соус к блинчикам, рецепт которого «Шоколадница» держала в секрете с самого открытия. Когда разъезжались, очень пьяная Соня пыталась сесть за руль «Фольксвагена», и вытащить её с водительского места сумел только Тёма, севший за руль сам.

– Лейтенант Ежевикин, ты пил не меньше! – сопротивлялась Соня.

– Свои меня и на бровях не остановят.

Валя переживала за Юкку и утром позвонила, попыталась вправить Соне мозги.

– Зачем тыкать Юкке в нос Тёмой?

– Не нуди, его бывшая вообще всему Хельсинки дала, – ответила Соня, зевая. – Юкка гулять пошёл, а я в анабиозе со вчерашнего перепоя.

– Юккина жена??? – Валя была поражена.

– Думала, он меня до старости ждал девственником? Просто у них нет «уж замуж невтерпёж», девки до тридцати резвятся на всю катушку. Потом выберут одного и ещё лет десять встречаются. А брак регистрируют, когда живот на нос лезет. Юкка с ней отношения так и не оформил.

– Жили-то вместе?

– Знаешь, как там вместе живут? В доме был хлев, это я там музей сделала. Ей неохота, дом-то его. Да ещё и раздельные бюджеты.

– Как раздельные? – не поняла Валя.

– На жрачку и хозяйство дают поровну, остальное каждый тратит как хочет. У Юкки вагон денег, у неё мало. Вкладываются поровну, а на остаток она прётся в бассейн, а он за ЛСД.

– И ей плевать?

– Рыбонька, они другие. Как у Юкки заход в наркоту, она в гостиницу и ни в чем себе не отказывает. В харю ему визитку нарколога, мол, желаю оклематься.

– Мало ли что с ним может случиться?

– Так лютеране, мать их, у них каждый сам за себя. Юкка твердит, ЛСД не вызывает зависимости, только после от него почему-то шизеют, вешаются, в окна прыгают…

– А пишут, финны консервативные, семьи у них крепкие.

– Крепкие, потому что разводиться лень. И не скандалят как люди. Сядут в кухне, возьмут по пивасику и перетирают. Потом помирятся, ещё раз по пивасику и вместе к телику.

– Ну, всё равно веди себя пристойней.

– Да что ты меня воспитываешь? – возмутилась Соня. – Как мне плохо, все жалеют, как стало хорошо, все воспитывают!

И бросила трубку.

А вскоре позвонила обрадованная Катя. Викина идея с камерами сработала на все сто – с Федей была блондинка примерно Валиного роста с примерно Валиной причёской, но вдвое моложе. Рудольф чувствует себя конченой дурой, ведь чуть не угробила передачу. Уволила наружку и назначила Вале встречу.

– Если не будет Феди, тут же уйду, – предупредила Валя.

– Будет как миленький, и девчонку свою возьми, вопросы к ней по сценарию о сектах, – добавила Катя.

Валя шла поблагодарить Аду за телевизионный опыт и попрощаться навсегда. Натянула первые попавшиеся свитерок, брюки, не стала подкрашиваться.

– Чё за колхозный прикид? – поморщилась Вика.

– Я ненадолго, – твёрдо сказала Валя, – просто попрощаться.

– Оборзела? Из-за этого гнилого обсоса бросать телик? Я иду с тобой! Без моих мозгов никто бы в казиношные камеры не сунулся!

– Ладно, поехали, – сдалась Валя, не понимая, что делать со всей этой ситуацией, ведь соглашалась сниматься в основном ради Вики.

В кабинете Рудольф словно готовились к бою. Ада сидела в леопардовом платье за своим огромным столом перед горой шоколада, а заветная дверца, за которой жил коньяк, была приоткрыта. Решений без коньяка и шоколада она не принимала.

Кардасов в кургузом по моде пиджачке стоял справа от неё у окна, лохматая джинсовая Катя устроилась на подлокотнике кресла слева. Валя была мрачней тучи, войдя, даже не поздоровалась. Они с Викой заняли стулья напротив Ады, и, чуя наэлектризованность воздуха, секретарша торопливо подала чай и плотно закрыла за собой дверь.

– Ну что, Лебёдка? Всё хорошо, просчитаем экономику, подтянем за яйца спонсоров и, как бы, вперёд и с песнями, – сказала Рудольф слегка виноватым голосом. – Что сидишь с козьей мородой? Придётся тебя немного подстричь да подтемнить, а то волосы не горят на фоне задника,