папка бабку лечил, в тебя влюбился, я с вами стала жить. Потом ты к Горяичу метнулась. А я то у тебя, то у папки, то у мамки живу, а с тобой работаю. Но ей другого надо, чтоб меня на помойке нашли или украли, как в индийском кино.

На душе у Вали скребли кошки, она понимала, что никогда не одолеет их интриги, но вспомнила, каково самой было ревновать Лошадина к Куклиной. Стало жалко Аду, попавшуюся на удочку мерзейшего Феди, так что позвонила Кате, подсказала про камеры в казино. А ещё решила поехать с Викой к Юлии Измайловне, рассказать про Славу Зайцева, поблагодарить за поездку в Питер и поговорить о поступлении.

– Сочинение в следующем году не напишешь, математику не сдашь. Историю и иностранный тем более, – покачала головой Юлия Измайловна, позадавав Вике вопросы. – Надо ориентироваться на среднее специальное образование. Библиотечное, педагогическое.

– Мажоры упакуются, а меня смоет из бачка в ПТУ?! – завопила Вика.

– Мажоры не только учились всё это время, но и занимались с репетиторами, – напомнила Юлия Измайловна.

– Да моего айкью по тестам Бориса Василича на весь проспект Вернадского хватит! Он велел на администратора учиться, а Олег Вите велел на телепродюсера!

– Олег Вите? Откуда ты его знаешь?

– В гости приходил к вашим. Улётный чувак. Вы, говорит мне с Центнером, новые люди и скоро примете ответственность за страну! А Центнер как раз от сосиски отгрыз и со страху про ответственность подавился так, что мы его по жирной спине вдвоём кулаками били!

– Олег Вите дружен с Инной и Борей семьями. Их отец делал революцию с его бабушкой и дедушкой. В Москве у него такая же дружба с потомками Спунде, водил меня к ним в гости на улицу Неждановой, – задумчиво рассказала Юлия Измайловна. – Олег ведь в Москву переехал, зачем-то ушёл в политику. А ему надо наукой заниматься, он совершенно неожиданно и независимо мыслит, а политик – человек, у которого слишком высокая потребность в одобрении.

– Хотите сказать это про Виктора? – вспыхнула Валя.

– Конечно, столько лет сотрудничал с тоталитарным режимом, а теперь хочет быть прощённым и признанным, – поджала губы Юлия Измайловна.

– У него отец репрессирован, – напомнила Валя.

– И он не делает баунти с домработницей, как рыбный швед, – встряла Вика.

– Вы обе полагаете, что это компенсирует коммунистическую карьеру? – покачала головой Юлия Измайловна. – Вика, у нас почти год до поступления. Раз в неделю будете приходить ко мне с Эдуардом, писать диктанты и сочинения.

– Только мы не бесплатники! За репетиторство будем платить, мы ж в кабинете гребём крутые бабки, – солидно пообещала Вика.

У Вали, что называется, забот был полон рот, а тут ещё и Соня с Юккой как снег на голову. Соня объявила мужу: больше не могу в твоей Чухонке, беги за билетами на поезд «Лев Толстой». Позвонила с утра из «Балчуга», куда они с Юккой поехали с вокзала завтракать, и по напору в голосе Валя поняла, что Соня категорически не даст ей работать.

Так что решила убить двух зайцев: предложила Соне с Юккой поселиться не в отеле, а в её кабинете. Маргарита сперва отказалась, но, услышав волшебное слово «иностранцы», согласилась и с перерывом в работе, и со всем остальным. Юкке идея казалась сомнительной, он не понимал, как можно жить в одной квартире с незнакомыми людьми.

Но Соня настояла, ведь она и получала острые ощущения от внедрения в российскую реальность, и оказывалась в одной остановке метро с Валей. Мебель из карельской берёзы пришлась супругам по вкусу, а массажный стол в кабинете поменяли местами с диваном в коридоре. Маргарита стала шёлковой после Сониных подарков, а Юкка с Эдиком проболтали на кухне всю ночь.

– Пойми, рыбонька, – восхищалась Соня. – У финнов невозможно, чтоб люди всю ночь проболтали без капли алкоголя. Юкка просто помолодел.

В первый день после приезда взяли такси, катались по центру, а Соня охала и ахала, как всё изменилось. Вылезала, трогала насвежо отреставрированные дома и позировала для камеры на их фоне.

– Уеду, буду смотреть долгими тоскливыми вечерами и привыкать к новой Москве, – объяснила она. – В меня сейчас столько не влезет. Как в Эрмитаже, когда после нескольких залов впечатления класть некуда.

Она словно находилась в наркотической эйфории, кричала, смеялась, всхлипывала, напоминая белку, которую держали связанной, а потом выпустили в колесо. Нельзя было не заметить, как эмиграция разгуляла Сонину психику.

– Типичные «топотунчики» у неё, – поставила диагноз Вика.

– Машины у вас теперь дают напрокат? – поинтересовалась Соня. – Привыкла рулить, а у вас все бомбилы курят и слушают радио «Шансон».

– Звони Мусорскому, он устроит, – посоветовала Вика Вале.

– Мусорский – это кто? – не поняла Соня.

– Наш друг.

На следующий день пили чай в Валином кабинете. Соня, в распахивающемся халатике на жадном до жизни теле, пошла на кухню сполоснуть чашки и услышала звонок. Маргариты и Эдика дома не было, но Соня смело распахнула входную дверь и увидела отчаянно рыжего, высокого, плечистого милиционера. Остановилась как вкопанная, а потом почему-то шёпотом и почему-то с акцентом спросила, отскочив от двери:

– Вы за кем?

Обстоятельства бегства в Питер, торопливого отъезда в Финляндию и срочного замужества пронеслись перед её глазами, как видеокассета, перемотанная на скорости.

– За вами! – ответил Тёма, козырнул, вошёл в квартиру и привычным жестом запер за собой дверь.

Соня показалась ему такой соблазнительной, что у него перехватило дух, и он не мог, да и не силился это скрывать.

– Я – иностранная подданная! – взвизгнула Соня. – Вы не имеете права!

Уронила чашки и заплакала. Тёма испугался её реакции, присел на корточки, стал собирать осколки с пола. Соня тоже присела на корточки, всхлипывая, их глаза и коленки встретились.

– Вам машину с коробкой автомат или с механикой? – бережно спросил Тёма, понимая, что дамочка не в себе, но это только добавляет ей шарма.

– С коробкой… – пролепетала Соня, упала ему на плечо и заревела в голос.

В водевиле тут должна была бы выйти Маргарита и надавать Соне и Тёме оплеух, но, к счастью, её не было. Вышла Валя, обомлела. Спросила, не надо ли помочь? Соня что-то промычала и с трудом отлепилась от Тёминого плеча. А Тёма сделал лицо, на котором читалось: я же ничего такого, сама видишь, в каком она состоянии.

Все трое вошли в кухню, где Соня умылась холодной водой, вытерла лицо Маргаритиным кухонным полотенцем и спросила в упор:

– У тебя, рыбонька, шашни с мильтоном?

Вопрос звучал так требовательно, что Валя и Тёма замахали руками и в один голос закричали:

– Мы – друзья!

– О’кей, – решительно сказала Соня. – Тогда, Мусорский, поехали брать машину.

– Меня зовут Артём. Лейтенант Артём Ежевикин! – снова козырнул Тёма, утопая глазами в её груди, не сильно прикрытой халатиком.

– Знаете, лейтенант