Тео помолчал с минуту, потом посмотрел на меня, поймал восхищенное выражение на моем лице и заерзал на скамейке.

– Ладно, время рассказов закончилось. Теперь я готов чего-то выпить.

Мы двинулись по улице в поисках кафе. Я украдкой поглядывали на мужчину рядом с собой. Теперь я понимала, что Тео в худшие моменты жизни был рядом не только с Джоной. Он поддерживал многих других людей. Принимал их боль, слушал ее, разбирал на части. Раскрывал ее и возвращал им в виде произведений искусства. И они уникальны сами по себе, точно так же, как боль уникальна для того, кто ее несет.

– Ты когда-нибудь рассказывал отцу историю Хелен? – спросила я.

Тео покачал головой.

– Зачем это нужно? Он уже принял решение.

Я взяла его под руку.

– Не могу дождаться, когда ты сделаешь мне татуировку. Сейчас хочу этого еще больше, чем раньше.

– Ты решила, чего хочешь?

– Нет, – ответила я, улыбаясь, – еще не знаю, какую из моих историй ты захочешь рассказать.

Тео нахмурился, и на его губах появилась забавная улыбка. Судя по выражению его лица он удивился, но я заметила, что в его глазах отражаются все чувства. И прямо сейчас он был тронут.

Мы остановились в небольшом кафе, где он заказал пиво, а я – клубничный лимонад.

– Ничего, что я выпиваю? – забеспокоился он, поднимая бутылку.

– Если бы я просила людей не пить рядом с собой, меня бы перестали приглашать на вечеринки.

Тео фыркнул от смеха.

– Мне нужна картошка фри. Ты что-нибудь еще хочешь?

– Я хочу это платье, – заявила я, указывая на магазин винтажной одежды через дорогу. На витрине было домашнее платье. Что-то из сороковых, с сотнями крошечных зеленых яблок на нем и красными пуговицами спереди.

– Идеально для сегодняшнего вечера, – улыбнулась я Тедди. – Мы проведем его в настоящем новоорлеанском стиле.

Мы начали собираться где-то около семи. Я надела домашнее платье в стиле ретро и вместо каблуков выбрала черные высокие «Мэри Джейн». Они подчеркивали цвет моих татуировок, а матовая ярко-красная помада и черные стрелки довершали образ.

Я вышла из спальни и увидела Тео в простой черной рубашке и джинсах. Татуировки змеились по его рукам. Я подумала, что ему нужны часы. Они привлекли бы внимание к его мускулатуре и контрастировали бы с тату.

Мы поехали в «Луизианскую Кухню Луи», каджунский ресторан на берегу реки, где устраивались ночные музыкальные представления. Это было старое, классическое заведение в Новом Орлеане, без кондиционера, без вычурного декора и без шеф-повара мирового класса. Только настоящая, аутентичная каджунская еда и джазовая музыка местных исполнителей.

Я вспомнила тот вечер, когда впервые встретила Дену и Оскара, мы ужинали в ресторане «Каджун» в MGM Grand. Тео питал слабость к сверхострым блюдам.

– Если хочешь остренького, то это отличное место, – крикнула я, пока мы стояли в очереди на вход, ожидая увидеть хостес. – Самая горячая джамбалайя[5] в Новом Орлеане.

Он сузил глаза, услышав вызов.

– Это мы еще посмотрим.

В ресторане было полно народу. Судя по всему, игравшая сегодня вечером группа чрезвычайно популярна – блюзовый квартет с молодой, знойной певицей.

Я заказала столик, но даже на входе оказалось полно народу, как в танцевальном клубе. Было душно и жарко – последние деньки лета. Пот бисеринками выступил у меня на лбу, угрожая макияжу. Тео стоял прямо передо мной, пока мы ждали, в то время как официантка с коктейлями ходила вокруг, раздавая бесплатные бокалы пива, чтобы облегчить ожидание.

Позади меня худой, бледный парень лет двадцати с красными глазами и в мятой рубашке взял два бокала и быстро осушил их. Судя по виду и исходящему от него запаху крепкого алкоголя, это пиво далеко не первое за вечер.

– Эй, – подтолкнул он меня локтем, – ты такая милая малышка, правда?

Я закатила глаза и отвернулась, чтобы посмотреть на широкую спину Тео. Пот блестел на его затылке, превращая волосы в маленькие колючки.

– Эй. – Парень снова толкнул меня локтем и наклонился так близко, что резкий запах алкоголя в его дыхании превратился в туман на моей щеке. – Держу пари, ты сладкая на вкус. Как конфеты. – Он усмехнулся. – Можно мне лизнуть?

К несчастью для него, именно в этот момент музыка затихла. Тео резко обернулся, сверля пьяного парня угрожающим взглядом.

– Какого хрена ты ей только что сказал?

Пьяный парень поднял руки.

– Извини, старик. Не знал, что она твоя.

– Не извиняйся передо мной, – рявкнул Тео. Хоть и не был очень высоким, но у него было по крайней мере на двадцать килограммов больше мускулов. Он ткнул в мою сторону большим пальцем: – Извинись перед ней.

Пьяный на мгновение задумался, затем фыркнул и слегка пошатнулся, снова толкнув меня.

Мускул на челюсти Тео дернулся.

– Ты стоишь слишком близко к ней. – Он спокойно положил руку на грудь парня и слегка толкнул его. – Отстань на хрен.

Парень отшатнулся на пару шагов назад и поднял руки вверх, уже не смеясь.

– Ладно, приятель. Расслабься.

Тео еще секунду предупреждающе смотрел на него, затем обнял меня и притянул к себе, удерживая в защитном круге до конца медленного продвижения к стойке хостес.

– Бронировали? – спросила она, и мне потребовалась секунда, чтобы понять, что обращаются ко мне.

– На двоих, – подтвердила я. – Доусон.

Сердце все еще громко стучало в груди, и жар, заливавший щеки, не имел ничего общего с отсутствием кондиционера.

То, как Тео обошелся с этим парнем…

Я не была фанаткой насилия, но что-то первобытное во мне надеялось, что пьяный оттолкнет Тео назад, просто чтобы я могла увидеть, как он снова защищает меня. Защищает меня, потому что я в этом нуждалась.

«О боже, возьми себя в руки. Ты отбрасываешь феминистское движение на пятьдесят лет назад».

Хостес усадила нас за крошечный столик. Я обмахивалась меню, пока Тео внимательно изучал его, совершенно не обращая внимания на мою реакцию. Официант появился через целую вечность, и ему понадобилась еще одна вечность, чтобы принести заказ. Когда, наконец, нам подали куриное фрикасе и креветки джамбалайя, Тео попробовал один кусочек, сморщил нос и начал поливать острым соусом еще и еще.

– Ты что, с ума сошел? – засмеялась я. – У меня рот болит, даже смотреть на это.