Я вернул ей ноутбук.

– Это отличное видео. Люди будут сходить от него с ума.

– Я думаю, мне лучше сказать Гранту, что я посмотрела его и считаю, что оно подходит для общественного потребления.

«Ты это сделаешь, пока я буду макать голову в гребаную раковину, чтобы немного остыть».

Кейси приготовила нам обед – крабовое мясо с картофельными чипсами и содовой. Мы поели, поболтали, а потом посмотрели один из ее проклятых фильмов восьмидесятых. Она прижималась ко мне, но недостаточно близко, легко смеясь, улыбаясь и разговаривая, но я устал играть роль лучшего друга. Мне хотелось спросить ее, что означают эти улыбки и предназначены ли они мне. Но я не мог ни просить, ни настаивать. Слишком хрупка энергия, кипящая в тепле между нами. Надави слишком сильно, и она растворится.

«Но, черт возьми, я хочу такой жизни, – подумал я. – Вот чего я хочу».

Жить в ее доме, чтобы моя бритва лежала на одной полке с ее зубной щеткой. Чтобы наша одежда была перемешана в одной спальне. Чтобы вместе готовить завтрак, и он сгорел бы, пока я брал ее на кухонном столе…

«Скажи мне, чего ты хочешь, – мысленно просил я, наблюдая за ней краем глаза. – Потому что я хочу всего».

На следующий день я повела Тео на Мэгэзин-стрит, где мы бродили по антикварным лавками, кондитерским и бутикам винтажной одежды. Посетили несколько художественных галерей, где Тео узнал работы художников, о которых я никогда не слышала, – Кэтрин Брэдфорд и Теда Гэла. Глубина его познаний удивила меня, вызвав новый приступ гнева на Генри за то, что он не ценил таланты своего сына. Меня охватило яростное осуждение. Больше чем когда-либо я хотела увидеть, как Тео осуществляет мечту о собственном салоне. Я поклялась помочь ему, поддержать, как только смогу. Я понимала, что ему не нужны деньги. Он скорее отрубит себе руку, чем возьмет их. Может быть, торжественное открытие? Я могла бы спеть…

Это звучало высокомерно, но следовало признать, что видео для «Маяка» не было отстойным, и в интернете мои песни продавались как сумасшедшие. Может быть, к тому времени, когда Тео будет готов открыть свое заведение, у меня уже будет какое-то имя. Имя, которое привлекает.

– Чему ты улыбаешься? – поинтересовался он.

– Думала о твоем будущем салоне. – Я толкнула его локтем. – Кстати, когда ты понял, что хочешь стать татуировщиком?

Он пожал плечами.

– Даже не знаю. Давно.

– Да ладно тебе, Тедди.

Тео нахмурился.

– Обычно я об этом не говорю.

– Я хочу знать. На самом деле. – Мы подошли к старомодной скамейке перед антикварным магазином с граммофоном и платьями Викторианской эпохи на витрине.

– Садись здесь и рассказывай.

Он сел, взглянув на меня искоса.

– Я сделал свою первую татуировку, когда мне было шестнадцать. Вот эту.

Он повернул ко мне запястье внутренней стороной. Там у него сидел черно-красный скорпион. Внизу под ним было написано Хелен. Красивым почерком, изящно, под углом, так что имя выглядело как тень скорпиона.

– Проклятие нефритового дракона?

Тео одарил меня странной улыбкой.

– Сейчас расскажу, – пообещал он. – Тогда мне казалось, что скорпион – это круто. Я понимал, что отец будет в шоке. В Неваде запрещено делать тату несовершеннолетним. Но я знал парня, который знал нужного парня.

Я рассмеялась.

– Я тоже знала парня, который тоже знал парня, – сказала я, показывая ему звезды на среднем пальце.

– Они все еще существуют, делают тату очень дешево и бесят родителей. Так или иначе, процесс занял четыре часа, и пока я был там, другой художник работал над клиенткой. Женщиной средних лет. Она только что потеряла дочь в автомобильной катастрофе и делала татуировку ангела с лицом девушки и датой ее рождения.

– О боже, это так печально.

– Я не видел ее с того места, где сидел, но слышал историю. Сидел и слушал, как женщина делится всем с художником. Я был шестнадцатилетним панком. И не мог понять, почему какая-то женщина изливает личную трагедию совершенно незнакомому человеку. Но она продолжала говорить о своей дочери, иногда плача, иногда смеясь. Она даже рассказала о моменте, когда узнала, что ее ребенок погиб. И все это время я думал о том бедняге, который делал ей тату. Должно быть, он мечтал оказаться где-нибудь в другом месте.

Я кивнула, но никак не прокомментировала. Глаза Тео были устремлены на улицу, но на самом деле в прошлое. Я не хотела, чтобы он замолкал.

– Ее татуировку закончили раньше моей. Женщина посмотрела на нее в зеркало и заплакала. Мастер был похож на Честера из группы Linkin Park, но он обнимал ее. А женщина погладила его по щеке, как будто он был ее сыном. Клиентка призналась, что он сделал ей величайший подарок – ее дочь, такой, какой она хочет ее помнить, и теперь она может смотреть на нее в любое время, когда захочет. Стоит только взглянуть на свою руку, и дочь тут как тут.

Тео смотрел прямо перед собой, поверх прохожих, улиц и неба. Я думала, что это конец истории, но потом он наклонился и положил руки на колени. Кончиками пальцев провел по линиям скорпиона на своей руке.

– Ее звали Хелен. И я никогда не забывал ее. Когда пришло время поступать в колледж, родители настаивали, чтобы я стал графическим дизайнером. Компьютеры, технологии, веб-сайты – вот где деньги. Если бы мне давали доллар каждый раз, когда отец отправлял меня учиться на графического дизайнера… – Он покачал головой. – Я хотел рисовать, а не работать с компьютерами. Я хотел, чтобы реакция между искусством и аудиторией была немедленной. Настолько, насколько это вообще возможно. С близкого расстояния и лично. Кроме того, я не очень-то общительный парень. Не большой болтун… – Его глаза метнулись в мою сторону. – Разве что с тобой.

Я улыбнулась.

– Продолжай. Пожалуйста.

– Я вспомнил, как эта женщина рассказывала татуировщику о своей дочери. Как художник слушал ее, словно священник или бармен. Все это время он использовал свой талант, чтобы создать произведение искусства, которое каждый может увидеть на ее теле, но в то же время это для нее одной. Искусство напоказ, но совершенно личное. Я захотел так же. И теперь занимаюсь этим. Ко мне приходит клиент, и я слушаю. Не только то, какую татуировку они хотят. Я слушаю их истории. Слушаю и делаю все возможное, чтобы на картинке передать их чувства. – Он повернул запястье, еще раз погладил имя под скорпионом, затем откинулся на спинку скамьи и засунул руки в карманы. – Вот так все и случилось.

Я прижалась щекой к плечу Тео.

– У тебя когда-нибудь был кто-то вроде Хелен?

– Несколько. Пара ветеранов иракской войны. Они приходят за татуировками важных дат, например время командировок. Или набить эмблему своей роты, чтобы почтить память парней, с которыми служили. Они рассказывают свои истории. Или иногда приходят молодые женщины. И они всегда немного нервничают из-за татуировки на животе или бедре, переживая, что толстые или что-то в этом роде. Сначала шутят и говорят, что им нужно похудеть, если они собираются показывать эту тату. Но после того как дело сделано, они гордятся татуировкой. Хотят показать себя такими, какие они есть. Это хорошие люди.