о мире, в возвышенных тонах благодарит российскую императрицу «за великодушную помощь»: «Вся Германия обязана вам миром, которым мы будем наслаждаться отныне; нескольких слов, государыня, из ваших уст было достаточно для укрощения австрийского честолюбия». Высоко оценивая дипломатические способности князя Репнина, Фридрих II отмечает, что русский дипломат проявил бдительность, дальновидность, твердость и неутомимость в соглашении «стольких различных интересов», «то уничтожая козни лживой политики, то заставляя внимать рассудку государей», «то находя средства для соглашения противуположных интересов».

По Тешенскому миру Австрия возвращала Пфальцу часть Баварии, а Фридриху II обещаны маркграфства Ансбах и Байрейт. Россия же укрепила свои отношения с Францией, Австрией и Пруссией и заняла позицию в центре европейской политики.

Но заключенный Тешенский мир – это только часть бурной внешней политики, проводимой Российской империей. Все чаще у Екатерины II возникала мысль о перемене внешних ориентиров, политика Северного проекта тускнела под давлением обстоятельств, все ярче разгорался Южный проект, особенно после рождения наследника престола Александра.

Летом 1778 года Мария Федоровна снова забеременела, великокняжеская семья почувствовала облегчение: ведь не может же императрица вновь лишить их ребенка родительского воспитания. Но когда 27 апреля 1779 года родился второй сын, Екатерина II вновь оставила его в своих апартаментах, а родителям было разрешено лишь иногда навещать своего сына, названного бабушкой Константином.

Многочисленные благодарности со всех сторон и празднества по этому случаю не веселили родителей, поступок матери и свекрови окончательно расстроил Павла Петровича и Марию Федоровну.

Екатерина II чувствовала это охлаждение со стороны великокняжеской семьи и ее окружения. Если раньше Мария Федоровна признавалась, что она до безумия любит императрицу, ее посещения доставляют великой княгине «большое удовольствие», то теперь отношения резко изменились, всевластие императрицы породило неприязнь и боязнь за свою судьбу и судьбу своих детей.

Великому князю пришлось снова вернуться к своим теоретическим изысканиям о правлении Российской империей, о формировании армии и флота на свой лад.

В письмах Петру Ивановичу Панину частично воплотились его тогдашние размышления. «Поступок мой в рассуждении вас должен показаться вам чувствительным, – писал великий князь Павел Петрович графу Петру Ивановичу Панину 10 мая 1778 года, – ибо намерение мое есть с вами вступить в рассуждение, не предупредив вас ничем, и, при том, о материи, о которой мы никогда не говорили. Должностью своей нахожу открыться перед вами, дабы вы знаниями своими просветили в ту минуту, в которую все мраком покрывается, и подвиг мой извинен, может быть единственно предметом пред вами. Князь Репнин писал к вам, в письме своем, о магазейнах, о расположении полков по империи и о рекрутовании их и просил на то вашего мнения: сие все сделал он отчасти по моим словам. Мне сие тем приятнее было, что увидел сим случаем, что мы одного мнения; и если можно молодому человеку быть самолюбимым, то признаюсь, что мое самолюбие было тронуто, видев, что мои мысли сходятся с вашими…»

14 сентября 1778 года граф Петр Иванович Панин писал великому князю Павлу Петровичу: «Удовольствие мое соразмерно важности предмета взаимной нашей откровенности, и, при том, согласно мыслей наших. Сие последнее служит мне предсказанием, что достанется нам вместе исполнить то, о чем рассуждаем».

Из переписки великого князя с графом Паниным и князем Репниным видно, что Павел Петрович, развивая положения «Рассуждения» 1774 года, договорился до того, что предложил укреплять российские войска путем вербовки за границей иностранных легионеров. Для этого есть два варианта: «Первый и самый легчайший – Польша, которая снабжает уже своими людьми и другие державы; но не лучшим его нахожу по свойству людей сей земли: они не лучшие солдаты и по характеру нации ненадежны бывают. Второй же – набор в Германии. Дом, от которого я происхожу, по природе дает мне равное право с прочими германскими князьями. Правда, что земли, мне принадлежащие, уступлены мною младшему колену нашей фамилии, но через то не потеряно достоинство князя империи, а еще меньше то, что я шеф голштинского дома. Все сие подтверждено на сейме имперском, и так можно бы мне, воспользовавшись именем дома голштинского, набор в вольных имперских городах делать, какой надобен был». Полностью одобряя планы великого князя о переустройстве военного дела, восхищаясь тем, что наследник престола готов самостоятельно управлять государством, граф Панин писал: «Конечно, несказанно счастливее для империи, если владеющий государь соизволит всей без изъятия государственной обороной повелевать собственной персоной, без всякого посредства; и, конечно, нет ничего свойственнее, как хозяину мужеского пола распоряжаться самому и управлять всем тем, что защищает, подкрепляет и сохраняет целость как его собственной особы, так государства, им обладаемого, и тех всех доходов и пособий, коими сохраняется всеобщая безвредность, но что требует неутомленности беспредельной» (Шильдер. С. 115–116).

В это время вернувшийся в Петербург после заключения мирного договора в Тешени Николай Васильевич Репнин был принят Екатериной II, чуть позднее он получил орден Святого Андрея Первозванного и 3 тысячи крестьян в Белоруссии.

Павел Петрович беседовал с князем Репниным, он получал от Никиты Ивановича Панина некоторые сведения о переговорах, но подробности дипломатических споров узнал от князя Репнина, также узнал и о том, что Фридрих II наградил его орденом Черного орла, вручил шпагу и портрет, усыпанный алмазами, ценный саксонский сервиз и 10 тысяч талеров, а Иосиф II подарил трость с бриллиантами и серебряный сервиз.

Очень осторожно князь Репнин поведал при дворе о масонстве, о гуманистическом содержании некоего братства всех людей на земле, которое провозглашает любовь и дружбу между людьми, проклинает раздоры, войну как сведение счетов. Князь с увлечением говорил о заседаниях тайной ложи, где в открытую провозглашались эти призывы, постепенно стал откровенно рассказывать о том, что эти тайные ложи существуют в Великобритании, Франции, Австрии, в Швеции, в германских княжествах.

Репнин, по свидетельству историков, принадлежал к Елагинской ложе и играл важную роль в среде руководителей тогдашнего масонства. Все образованное общество увлеклось участием в заседаниях этих тайных лож. Екатерина II, по предложению графа Панина и отмечая успехи князя Репнина на дипломатическом поприще, думала назначить его министром иностранных дел, но, узнав о его масонстве, раздумала и определила его генерал-губернатором в Смоленск.

В поисках серьезных занятий Павел Петрович внимательно прислушивался к тому, что говорил племянник его верного учителя Никиты Ивановича Панина, особенно о привлекательности масонства, которое широко распространилось в Европе. И названные имена не смутили Павла Петровича. В таком ряду и ему найдется место. Может быть, братья-масоны ускорят его приход к государственной власти в России? Кто знает…

3 февраля 1779 года Фридрих II писал фельдмаршалу графу