других сословий. В крайнем случае Екатерина II отправит генерала князя Репнина к Фридриху II для оказания соответствующей помощи и с соответствующими инструкциями. Касается Екатерины и других тем: по-прежнему Турция увеличивает свое вооружение на суше и на море и укрепляет войсками свои границы, Россия видит эту угрозу, делает все возможное, чтобы противостоять неприятелю, но помощь близкому союзнику и другу непременно окажет.

Фридрих II, получив письмо Екатерины II, просто возликовал, и 27 октября 1778 года ответил императрице: «…С удивлением, соединенным с изумлением, прочел я в письме, которое ваше императорское величество благоволили написать мне, о мерах, которые вы предполагаете принять в пользу дела, защищаемого мною. Блеску вашего царствования предоставлено было поддерживать в одно и то же время на берегах Черного моря независимость татарских аулов, с другой стороны в Вене права германского союза. Он будет обязан всем помощи вашего императорского величества. Германия переживает в настоящее время самый жестокий кризис со времен императоров Фердинанда II и Фердинанда III. Чем сильнее опасность, тем драгоценнее помощь, и Россия сделается будущему миру самою грозною оградою, какую Германия будет иметь возможность противупоставить насилию своих цезарей всегда, когда они захотят нарушить установленный порядок. Я с нетерпением ожидаю, государыня, прибытия князя Репнина, которому ваше императорское величество благоволили препоручить свои желания; он будет принят самым радушным образом и найдет уравненные все пути, которые могут иметь некоторое отношение к его переговорам. Если желания людей могут иметь некоторое влияние на промысел, то да будут услышаны желания, беспрерывно возносимые мною о счастии и благоденствии вашего императорского величества и вашей обширной империи» (Там же. С. 377–378).

Но прусский король Фридрих II, при всей его велеречивости и напыщенности, хитер и коварен, он хочет получить еще часть польского королевства, мечтает захватить Данциг якобы для укрепления своей береговой линии, но этому не бывать, Польша и так после первого раздела еле дышит, в польской шляхте разгораются противоречия. Как все запуталось – австрийский император обещает поддержать Россию в турецких делах, Франция не поддержала Иосифа II в его оккупации Нижней Баварии, но не возражает против вмешательства России в урегулирование конфликта в Европе…

Таковы были раздумья российской императрицы и напутствия князю Репнину, когда 30 октября 1778 года он отправился на свидание с Фридрихом II.

Князь Репнин, по рескрипту от 22 октября 1778 года получив назначение «в сугубом качестве негоциатора и военачальника», уполномоченного по вопросу о посредничестве России и командира вспомогательного корпуса, который был сформирован на основании трактата 1769 года с Пруссией, через Ригу и Варшаву прибыл 7 декабря, ночью, в Бреславль. На следующее утро тепло был принят Фридрихом II, его министрами и придворными. При встрече князь Репнин сказал:

– Всероссийская самодержица шлет вам, ваше величество, самые добрые пожелания. Посольство наше, ваше величество, посредническое, знаю также и о том, что в этих переговорах участвуют Франция и Австрия, которые писали об этом Екатерине II, вследствие рекламации, сделанной Екатерине II двором венским. Если примирение не может состояться, то в этом случае можем использовать вспомогательный корпус, который прибыл сюда…

– Ваша светлость Николай Васильевич! Мир в моих глазах, если только он может быть заключен на прочных основаниях, будет во всех отношениях предпочтительнее войны самой счастливой. Вдовствующая императрица, принцесса, ее дочери и все высшее дворянства Австрии желают мира, но император, поддерживаемый князем Кауницем, сопротивляется, потому что этот молодой государь желал бы покорить Германию своему деспотическому игу, потому что он не желает уступить из боязни, что его обвинят в слабости, потому что, командуя армиею, он увеличивает свое могущество, которому расчитывает покорить и свою мать, и потому, наконец, что зависимость, в которой он находится в Вене, сделалась ему невыносимою, и что, начальствуя армиею, он свободен… Полагаю, что переговоры, которые только начались, будут иметь мало успеха. Что укрепляет меня еще более в этом мнении – так это то, что я узнал, что министерство версальское очень недовольно упорством, с которым император относится ко всем проектам мира, предложенным Франциею двору венскому. Далее французы думают, что для успокоения этих смут, без излишнего притом оскорбления императорского достоинства, надлежало бы снизойти на уступки части рубежа Баварии австрийскому дому. На этих предварениях в особенности основаны некоторые представления о примирении.

«Дело примирения Австрии и Пруссии представлялось, действительно, не легким, – зафиксировал «Русский биографический словарь» (СПб., 1913. Т. 16). – В момент открытия переговоров представители приглашенных к посредничеству держав – России и Франции – находились скорее в роли секундантов, чем посредников. Воинственность молодого императора Австрийского, которую не всегда могло утишить миролюбие императрицы-матери, горячность престарелого Фридриха, ревниво следившего за тем, чтобы дипломатия не связала его стратегии, и при малейшем промедлении выражавшего желание вернуться опять к этому, никогда не изменявшему ему оружию; алчность и мелочность в спорах германских князей; несоразмерные претензии курфюрста Пфальцского, искусно раздуваемые происками австрийского двора, – все это создавало атмосферу мало пригодную для мирной работы, внося в нее на каждом шагу «весьма великий… пункт запальчивости и персональности».

В силу этого, хотя выработанный Францией проект соглашения в принципе сразу получил одобрение заинтересованных держав и представителям их, съехавшимся 27 февраля 1779 года в Тешене, оставалось на первый взгляд только подписать трактат, – переговоры по второстепенным пунктам не только затянулись, но и неоднократно угрожали привести к полному разрыву. Не раз у Репнина, как он писал Панину, в буквальном смысле опускались руки перед возникавшими ежедневно новыми и новыми затруднениями.

Тем не менее при деятельной поддержке французского уполномоченного и Панина, со своей стороны оказывавшего возможное давление на венский двор, Репнину удалось довести дело до благополучного окончания. Ему удалось, иногда даже при помощи полу-угроз, понизить постепенно требования прусского ультиматума до полного почти совпадения с ультиматумом австрийским: венский двор, по выражению Репнина, «оказался, таким образом, припертым к стене» и не мог не принять его. С другой стороны, главным образом его энергией разрешен был труднейший вопрос о размере вознаграждения Саксонии курфюрстом Пфальцским: под его давлением курфюрст ушестерил предложенную им сумму. С тем же успехом, медленно, но твердо были разрешены возникавшие на каждом шагу мелкие, но грозившие крупными последствиями затруднения, вплоть до редакции уже принятых во всех деталях трактатов. 12 апреля Репнин мог донести об успешном завершении своей миссии. 2 мая подписан был мир между Австрией и Пруссией, а 4-го Репнин выехал в Бреславль, где на следующий день откланялся королю и через Кенигсберг отбыл в Россию» (Там же. С. 108–109).

17 мая 1779 года Фридрих II, подводя итоги переговоров с Австрией и заключения Тешенского трактата