– Ты че припер? – налетела на него Лена.

– Так плитку, – спокойно ответил Семеныч.

– Какую?

– Кабанчик, черный, качественная вещь, но у меня его мало,всего шесть штук.

– Ты, Семеныч, последний ум пропил, – обозлилась Лена, – закаким фигом нам твои оббитые куски?

– Они совсем целые, – оскорбился тот и рукавом грязнойкуртки начал протирать кафель. – Вот и я думаю, а за фигом он вам? Никак сортирзамостить решили?

– Сдурел совсем, – уперла кулаки в боки Лена, –электрическая плитка нам требуется, дурень! Идиотина безмозглая!

– Сами вы дуры, – обиделся Семеныч, – по-человеческиобъяснять надо! А то орут: плитка, плитка!

Вот я и припер кабанчик.

– Теперь при нужную вещь, – велела Лена.

Семеныч почапал домой. Очевидно, ему очень хотелось выпить,потому что назад он вернулся быстро, держа в руках агрегат самого причудливоговида.

Черный кругляшок на трех ножках в середине имел отверстие,прикрытое белым материалом, похоже, это был давно запрещенный в России асбест.Поверх изоляционного материала лежали две тоненькие железные спирали. Стоит лиговорить, что от плитки тянулись длинные-предлинные провода, заканчивающиесяоголенными концами.

– Давайте водяру, – велел он.

Мы совершили обмен. Семен мигом с жадностью ополовинилбутылку, крякнул и спросил:

– Ну че? Подсоединить?

– Начинай, – кивнула я.

Мужик полез по лестнице на столб. На этот раз я уже неиспугалась, глядя, как он, покачиваясь, «врезается» в линию. Опять раздалсятреск, волосы гореэлектрика стали дыбом, глаза вывалились из орбит почти нащеки. Но ни Томочка, ни Кристя, ни я не заорали.

– Во, – встряхнулся Семеныч, – ну плохо!

– Что на этот раз? – спросила я.

– Так опять шандарахнуло, – грустно сообщил он, – сноватверезый стал. Нет, теперь сначала к току подключаться буду, а потом ужотдыхать начну. Иначе какой смысл водку переводить! Зря, выходит, пью.

С вас, девки, еще поллитра.

– Обойдешься, – фыркнула Лена, – за две бутылки огородкопают, плитка вообще один стакан стоит, мы просто добрые.

– У тебя еще полбутылки осталось, – отметила я, – сейчасслезешь и отдохнешь. А теперь сделай милость, включи плитку!

Семеныч сделал быстрое движение руками, и на всей улице,кроме нашего дома, погас свет.

– Во! – изумился мужик. – Эффект! Идите, девки, готовьте,пока вой не пошел.

Мы понеслись в кухню. Томочка быстро помазала сковородкумаслом, налила тесто и повернулась к Никитке.

– Чуть-чуть подождешь?

– Да, – кивнул малыш и прижался к Кристине.

Наступила тишина.

– Странно, что никто не возмущается, – удивилась я, –света-то нет.

– Здесь народ привычный, – улыбнулась Лена, – вечноэлектричество выключают. Небось, думают, снова Мосэнерго бузит.

Прошло минут десять. Семеныч, допив бутылку, задремал нанашем крыльце.

– Может, оладьи переворачивать пора? – воскликнула Крися.

Томочка наклонилась над сковородкой.

– Да они даже жариться не начали. Э, плитка почти холодная.

– Вот гад! – с чувством произнесла Лена. – Ща я его будану.Семеныч, Машка идет!

– Где? – тот моментально вскочил на ноги. – Машка!

– Успокойся, – хмыкнула Лена, – твоя жена уже три года какпомерла, никто тебя больше вилами за пьянку не гоняет. Пошутила я.

– Ну и шуточки у тебя, – вздрогнул алкоголик.

– Сам хорош! Что ты нам принес?

– Плитку.

– Она не фурычит.

– Значит, сломали, у меня здорово работает, я на ней чайниккипячу, – объяснил Семеныч, – газ-то дорогой, а за свет платить не надо, он отстолба, дармовой.

– И долго чайник закипает? – поинтересовалась Томочка.

– А за ночь, – ответил Семеныч.

– Это как? – не поняла я.

– Так просто, – заморгал он, – вечером, перед сном, часов вдевять воды налью и на плитку ставлю, как раз к шести утра поспевает.Любо-дорого, быстро и бесплатно.

– Значит, оладий не будет, – заключила Кристина.

– Тише, – шепнула я и глянула на Никитоса.

Сейчас бедный ребенок зарыдает с утроенной силой, ноникакого крика не последовало. Малыш, так и не дождавшись вожделенных оладушек,спал, положив голову на стол. Кристина взяла брата и, приговаривая: «Ты мойкисик сладенький, котик пушистенький», унесла мальчика в комнату.

– Забирай свою плитку, отдавай нашу водку, – велела Лена.

– Мне ее че, выплюнуть? – заржал Семеныч.

– Нет, – растерялась я, – можешь при себе оставить, нозавтра привезут баллон с газом, ты его подключишь, и в расчете будем.

– Лады, – крякнул Семеныч, – еще стакан, и хорошо.

– Сначала баллон, потом стакан, – решительно заявила я.

– Во злыдня, – поморщился Семеныч, – будь по-твоему, вы,девки, все стервы.

Утром опять шел дождь. Вспомнив, как мерзла вчера весь день,я натянула на себя куртку и осенние ботиночки.

– Ты куда? – зевая, спросила Томочка.

– В издательство.

– Вчера же там была, неужели все дела не переделала?

– Ну… сегодня фотокорреспондент приедет, из журнала.

– Какая ты, Вилка, у нас знаменитая, – покачала головойТомочка, – а для какого издания тебя снимать станут?

Я вздохнула, честному человеку намного легче жить, чемвруну. Стоит сказать ложь один раз – потом не остановишься. Вот сейчас,например, я солгала про фотографа, теперь нужно продолжать.

– Для «Космополитен».

– Ой, как здорово! Тебя оденут в шикарную одежду, да?

Я кивнула, надеясь, что Тома закроет тему, но она неуспокаивалась. Увидев, что на веранду входит Кристя, она сказала: