Избаловала она Яну просто донельзя, все ей разрешала! Ну ивырос цветочек! Такая противная, грубая, слова от нее хорошего не услышать. Даеще Олимпиада по глупости правду ей сказала. Дескать, она ей не родная, а мамаее жива, в Москве обитает. Вот Яна постоянно и грызла Липу, требуя: «Скажи, ктоона!»

Акушерка не дрогнула, тайны не открыла, унесла ее с собой вмогилу. После кончины сестры Тоня связалась с Соней, сообщила ей о смерти Липыи сказала, что Яна теперь живет у нее.

Если совсем честно, то девочка совершенно не нравиласьАнтонине. Она вообще не слишком любила детей, оттого и не завела своих.Пеленочные младенцы вечно кричат, детсадовцы слишком активны, школьники грубятродителям, и вообще, вырастишь чадушко, выкормишь, дашь образование, и что?Никакой благодарности в старости от отпрысков не дождаться, навесят на тебявнуков, и все сначала. А уж возиться с чужой по крови, избалованной девчонкойАнтонине совершенно не хотелось. Но ведь не по-божески оставить ее без помощи,и потом, Соня присылала на Яну очень хорошую сумму.

Из этих соображений Тоня и забрала Яну в Козюлино и оченьскоро пожалела о своем решении. Девочка вела себя отвратительно. Поэтому, когдаона удрала в Москву, Антонина перекрестилась и постаралась забыть о ней.

– Не знаю я, где она прячется, – добавила Тоня. – Дел с нейникаких иметь не хочу.

В полном разочаровании я поспешила на вокзал, чувствуялегкое головокружение. Прежде чем ехать в Пырловку, следует добраться доЛюдмилы и вернуть ей десять тысяч долларов.

Но попытка отдать деньги окончилась неудачей.

Оказавшись в шикарном подъезде, я бросила охраннику:

– Позвоните в квартиру к Мирским, меня Людмила ждет.

Секьюрити очень вежливо возразил:

– Не могу выполнить вашу просьбу. Хозяев нет.

– А когда они придут?

– Нам такое не докладывают, – серьезно ответил парень, –лучше созвонитесь с ними сами.

Тут я сообразила, что не взяла у Людмилы номер сотового, ипотребовала:

– Скажите номер их телефона.

– Простите, я не имею права разглашать подобную информацию.

– Он у меня есть, но в домашней книжке, а звонить придетсяиз города.

– Нам не разрешают давать сведения о жильцах, – твердо стоялна своем охранник.

На него не подействовали ни просьбы, ни предложенные деньги,ни угроза пожаловаться на него Людмиле.

– Я выполняю инструкцию, – тупо твердил охранник, – у насздесь строгие правила.

Так и не добившись успеха, я отправилась в Пырловку,по-прежнему прижимая к телу пачку банкнот.

Ждать во дворе, на скамеечке, возвращения хозяйки показалосьмне бессмысленным. Вполне вероятно, что Людмила явится домой за полночь, наулице холодно, с неба сыплет дождь, мелкий, но очень противный, а на мнетоненькая футболка. Лучше приеду сюда утром, пораньше, около десяти, небосьАлексей еще не вернется из командировки, и мы с Людмилой спокойно поболтаем.

Томочка встретила меня с расстроенным видом.

– Ты небось есть хочешь? – воскликнула она.

– Очень! – призналась я. – Просто до обморока.

– Извини, – пробормотала она, – но я могу предложить лишьбутерброды или творог, горячего нет.

Я вздохнула. Иногда с Томочкой приключается такаямалоприятная штука, как мигрень. Болезнь укладывает мою несчастную подружку вкровать, иногда на два часа, иногда на сутки. Очевидно, сегодня случилсяприступ, вот Тома и не сумела приготовить обеда. Конечно, я ужаснопроголодалась и замерзла. Пока бежала от станции к деревне, представляла себе,как ем суп, горячий, со сметаной, или быстро глотаю исходящую паром картошечку,посыпанную зеленью.

Ее хорошо еще полить растительным, как говорит Кристя,«вонюченьким», то есть нерафинированным, ароматным маслом, посыпать укропчиком,поставить рядом селедочку, украшенную колечками репчатого лука… Но ничеготакого сегодня не будет. Главное, ни в коем случае не показать Тамаре своегоразочарования, она очень расстраивается и нещадно ругает себя, мучаясь еще и отмигрени.

– Бутерброды? – старательно изображая радость, воскликнулая. – Прекрасно! Просто обожаю их, с «Докторской» колбаской!

– Ее нет, – грустно сообщила Тамара.

– Отлично! Мясо вредно! С сыром еще вкуснее.

– Он закончился.

– Не беда, съем хлеб с маслом! А ты лучше приляг, сон лучшеелекарство при мигрени.

– У меня голова не болит, – вздохнула Тома.

Я хотела было воскликнуть: «Что же случилось?», но неуспела, Томочка добавила:

– Газа нет.

– Газа? – несказанно удивилась я.

– Угу.

– Такое разве бывает? – За всю жизнь я могу припомнить лишьодин такой случай, и то потому, что нам меняли трубы. Уж что-что, а газ, славабогу, в этой стране есть всегда, он не переставал подаваться ни при какихволнениях и пертурбациях. В стране царил голод, полыхали революции, случалисьперевороты, телевизор часами показывал «Лебединое озеро», но на кухне всегдавесело горели огоньки на плите. – Ты уверена, что газ иссяк?

– Да.

– Это немыслимо!

– Он тут не центральный.

– А какой?

– Из баллонов, – объяснила Тома.

– Но вот же труба, – я стала бестолково тыкать пальцем вжелезную штуковину, уходящую в стену.

– Труба, – согласилась Томочка, – но это как с водой. И кранвисит, и подведено все, только воду следует сначала в бачок залить. Вот и сгазом та же история. Можешь посмотреть, во дворе, под окном, железный коробимеется, а в нем баллон. Их нужно время от времени менять.

– Где и как это сделать?

– Завтра к магазину придет машина.

– Ну и хорошо, – обрадовалась я, – а сегодня чаю попьем,чайник-то у нас электрический!

Томочка открыла холодильник, я принялась резать хлеб.

– Никитос, – крикнула Кристя, – иди есть.

Мальчик прибежал на зов.

– Кушать, – заявил он.