– Сейчас, подожди минутку, вот, держи, – сказала я ипоставила перед малышом пиалу с творогом, – лопай.

– Неть.

– Варенье положить?

– Неть.

– Сахарком посыпать?

– Неть.

– Сметаной полить?

– Неть.

– Ты не хочешь творога?

– Неть.

Я залпом опрокинула в себя чашку чая. Никита оченькатегоричный ребенок. Первое слово, которое он выучил, было: «Неть». Не «нет»,а именно «неть», с мягким знаком на конце. Конечно, сейчас Никитос очень хорошоразговаривает, на мой взгляд, даже слишком хорошо и громко. Он тараторит целыйдень, рот у него не закрывается ни на минуту, даже во сне он бормочет какие-тослова.

– Вот ведь что странно, – сказала как-то Томочка, с трудомуложив сына в кровать, – ты ждешь не дождешься, пока ребенок заговорит, учишьего словам, а как только он начинает спокойно изъясняться, с нетерпением ждешь,когда же он замолчит.

Если Никита чем-то недоволен, он на все вопросы короткоотвечает: неть. Неть и все тут. Хоть тресни!

Переубедить малыша невозможно. Упрямство появилось на светраньше Никитоса.

– Ладно, – сдалась я, – неть так неть. Не ешь творог. Возьмибутерброд.

– Неть.

– С маслом!

– Неть.

– Сверху посыплю сахаром.

– Неть.

– Тогда чего ты хочешь?

– Оладушки.

– Завтра пожарю, – пообещала Томочка, – сейчас ешь, чтодают.

– Неть. Оладушки.

Следующие десять минут мы хором пытались уговорить Никитосасменить гнев на милость. В конце концов ребенок зарыдал:

– Оладушки-и-и.

– Ну придумайте что-нибудь! – возмутилась Кристя. – Совсеммалыша расстроили. Разве можно мелкого до слез доводить, и вообще, что, вамтрудно ему пару оладий сгоношить? На две минуты дел! Не надо опару ставить! Накефире сделайте!

– Тесто замесить недолго, – согласилась Томочка, – только начем я их пожарю? Газа-то нет!

– Действительно, – пробормотала Кристина и повернулась кбрату:

– Кукис, знаешь, бутерброды намного вкусней.

– Оладушки!

Кристина вздохнула.

– А что, если тесто влить в тостер?

– Глупости, – рассердилась я, – ничего хорошего не выйдет,придется тебе, Никитцын, ложиться спать голодным.

Последняя фраза была сказана явно зря. Малыш сморщился изалился отчаянным плачем. Вообще-то он совсем не капризный, но, видно, переменапогоды повлияла и на него.

– Знаю! – воскликнула Кристя. – Давайте ставьте тесто. Нучего тормозите, видите, мелкий в истерике колотится.

– Где же ты газ добудешь? – поинтересовалась Томочка.

– А у Альфреда небось есть, сейчас спрошу, – закричалаКристина и понеслась на улицу.

Я схватила Никитоса и стала вытирать его пухлощекое личикопосудным полотенцем.

– Успокойся, милый, видишь, мама уже готовит оладьи, но надоподождать, сразу они не сделаются.

Мальчик моментально замолчал. Я давно заметила, если простозапретить ребенку что-либо, скорей всего, он не послушается, но стоит емунормально объяснить, по какой причине не следует совершать тот или инойпоступок, то вы мигом достигнете цели.

Только ведите себя умно, если ваша тринадцатилетняя дочьзаявляет, что прямо сейчас отправится в парикмахерскую, где ей соорудят изроскошных белокурых волос зеленый ирокез, не стоит бросаться запирать дверь ивопить: «Нет, только через мой труп! Изуродуешь себя!»

Подобные доводы для подростка не аргумент, и в конце концовв вашем доме разгорится феерический скандал. С ребенком нужно говорить напонятном ему языке.

– Зеленый ирокез? Да сколько угодно, вперед и с песней.Только имей в виду, это уже отстой. Сейчас самые тормозные перцы ходят сирокезами, глянь-ка в журналы. Нынче крутые носят совсем иное, дреды, кпримеру.

На мой взгляд, что ирокез, что дреды одинаково гадко, нодевяносто детей из ста не пойдут в цирюльню. Одни, потому что неинтересноделать прическу, которой удастся шокировать взрослых, другие побоятсяпоказаться отсталыми, третьи, настроенные постоянно спорить с родителями, тутже изменят свою позицию. Потому мой вам совет, на большинство просьб подростковвместо «нет» говорите «да» – и добьетесь сногсшибательного результата.

– У него нет газа, – проорала Кристина, влетая на кухню, –говорит, что не готовит ничего и баллоны не покупает.

Поняв, что оладий не будет, Никитос завопил с новой силой.Мы принялись утешать его, но мальчик орал все громче и громче.

– Что у вас происходит? – спросила Лена. – Крик на всюдеревню стоит.

Мы объяснили соседке суть проблемы.

– Экие вы нехозяйственные, – покачала головой Лена, – кто жев деревню без плитки ездит?

Мы с Томочкой переглянулись.

– И не подумали о ней, – протянула я, – как-то в голову непришло.

– Моя-то сломалась! – объяснила Лена, – ну ничего.

Она высунулась в окно и завопила с такой силой, что Никитосикнул и замолчал:

– Семеныч!

– Чаво? – донеслось издалека.

– Выпить хочешь?

– Чаво делать надоть?

– Плитку сюда неси.

Втянув голову назад, Лена деловито спросила:

– Бутылку мне купили, ну ту, что за кипятильник ему отдала?

– Нет, – растерялась я.

– Ничего, – утешила соседка, – завтра беги в магазин и берисразу несколько поллитровок. Я сейчас еще одну приволоку. А вы, растяпы, набудущее имейте в виду, в Пырловке водка – валюта.

– Чего это вам к ночи плитка понадобилась? – прохрипелСеменыч. – Людям спать пора, а они за ремонт взялись.

Продолжая бубнить себе под нос, мужик вытащил из мешканесколько кафельных плиток.