Через пять минут Присцилла вышла и попросила меня о разговоре. Ее самоуверенность и убежденность в своем превосходстве куда-то делись.

– Скверное дело, сестра.

– У вашей матери был тяжелый инсульт, это всегда нелегко видеть.

– Я не знала, что все будет так плохо.

Я не стала говорить, что две недели назад было еще гораздо хуже. Вместо этого я сказала:

– Все-таки ее состояние улучшается – насколько вообще можно было ожидать.

Присцилла внезапно повернулась, почти в гневе:

– Но она не может говорить!

– Не может.

– Только какие-то булькающие звуки!

– Да, к сожалению, пострадала та часть ее мозга, которая отвечает за речь.

– И что вы собираетесь с этим делать? – резко спросила она.

– Мы мало что можем сделать, кроме физиотерапии, чтобы создать условия для естественного исцеления.

– Естественное исцеление! И это все, на что вы способны? Должны быть какие-то лекарства! О каком же прогрессе современной медицины мы так много слышим?

Я задумалась. Да, чудеса современной медицины способны не дать человеку умереть от инсульта, но они не могут после него восстановить утерянную речь или контроль над движениями.

– Мне необходимо встретиться с врачом-консультантом! Мы должны обсудить, что можно сделать в этой плачевной ситуации.

Я принялась снова объяснять, что мисс Дженнер должна появиться в палате только на следующий день, но вдруг услышала в коридоре знакомый голос. «Извините, я на минутку», – сказала я и вышла. Это была мисс Дженнер.

– Привет, сестра. Мы ушли из операционной раньше, чем ожидалось, и я решила посмотреть, как дела у мисс Паттерсон. Вдруг уже можно удалить дренаж. И хотелось бы чашечку кофе.

Я сказал ей, что Присцилла, старшая дочь миссис Догерти, находится здесь и хочет поговорить с ней.

– Да-да, я только сперва зайду к мисс Паттерсон, а потом поговорим.

Чуть позже, перед тем как мы пошли на обед, я встретилась с мисс Дженнер, и она рассказала мне о своем разговоре с Присциллой:

– Она думает, что мы можем восстановить речь и движения ее матери с помощью лекарств. Удивительно, как умные образованные люди не понимают самых основ медицины!

– Совершенно верно, – засмеялась я.

– Соответственно, она думает, что раз мы этого еще не сделали, значит, мы не занимаемся больной и упустили что-то важное, – мисс Дженнер безнадежно пожала плечами. – Не знаю, что, с ее точки зрения, мы должны делать, но она требует второго мнения.

– И как же вы его получите?

– Ну что ж, я должна получить заключение гериатра для ее матери. Она не может оставаться здесь бесконечно. Это постоперационная палата интенсивной терапии. Ее нужно перевести в гериатрическое отделение. Вот это и будет второе мнение, которого требует ее дочь.

Мисс Дженнер глубоко вздохнула. Ей было за пятьдесят, и она была на двадцать лет старше меня.

– Раньше все было намного проще. Когда я была студенткой, никто просто не ожидал, что кто-то выживет после обширного кровоизлияния в мозг. Все учебники, все лекторы говорили нам, что смерть наступит через несколько часов, самое позднее через несколько дней.

– Вряд ли кто-нибудь скажет такое сейчас.

– О нет! – резко произнесла мисс Дженнер. – Никто не посмеет сказать такое. У них будут большие неприятности. Это очень опасная тема.

Мисс Дженнер ушла, а я неподвижно сидела за столом, мысленно возвращаясь на двенадцать лет назад. Мисс Дженнер произнесла те же слова, что и матрона Олдвинкл во времена моего обучения, – «это опасная тема».

Гериатр пришел, осмотрел миссис Догерти и посоветовал реабилитационный центр. Мисс Дженнер заметила, что пациентка не может долго оставаться в палате интенсивной терапии, и поинтересовалась, найдется ли для нее место в гериатрическом отделении до начала реабилитации. Найти место было непросто: слишком много больных и слишком мало коек. Оба консультанта это понимали: «Ладно, спросим в терапевтическом, там у них чаще сменяются пациенты». И действительно, пришла регистратор и сообщила, что пациентку с колитом выписывают в конце недели и будет свободная койка.

После разговора с гериатром мисс Дженнер рассказала Присцилле, что ее мама переводится в отделение терапии для лечения последствий инсульта, а затем уже в реабилитационный центр. Присцилла, казалось, была удовлетворена и сообщила, что остается в Лондоне до следующей недели, а потом вернется в Дарем. И затем сказала официальным тоном:

– От имени всей семьи я хотела бы поблагодарить вас, мисс Дженнер, за то, что вы спасли жизнь моей матери. Очевидно, вы очень квалифицированный специалист.

Она повернулась, чтобы уйти, но ей пришлось пройти мимо палаты ее матери. Она положила пальцы на ручку двери и замерла. Чувствовалось, что она колеблется: чувство долга говорило, что она должна войти, но мешал страх – она не понимала, как увидит мать, не знала, что сделать и что сказать. Она уже начала поворачивать ручку двери, но затем выпустила ее и пошла дальше. В этот момент из-за угла появилась Мэгги с охапкой цветов.

– Присцилла! Ах ты, старая зануда! Что ж ты не сказала нам, что придешь сегодня утром? Как она там?

Присцилла поколебалась, прежде чем ответить. Она смутилась, но потом уверенно произнесла:

– Без изменений.

– Но она проснулась? Она была рада тебя видеть?

Присцилла не могла ответить. Ее плечи напряглись, а ноздри превратились в узкие щелочки.

– Присцилла! – Мэгги была в ярости. – Ты невозможный человек! То есть ты пришла сюда, чтобы увидеть доктора, а не маму. Как ты могла?

– Только не устраивай сцен хотя бы здесь в коридоре, где все тебя слышат.

– Мне плевать! Да пусть хоть весь мир услышит! Дорогая мамочка, она здесь лежит больная, и ты не хочешь ее видеть!

– Прекращай этот театр. Пойдем к ней вместе.

Она открыла дверь, и они вошли в палату. Мы с другой медсестрой переглянулись:

– Ух ты, еще немного, и завязалась бы драка. Только этого не хватало. Чего только не увидишь тут, сестра, не так ли?

Мне оставалось только согласиться.

Утро было напряженным. Пять новых больных на операцию. Подготовка, премедикация, санитары для перевозки, медсестры для сопровождения в операционную и обратно, прием послеоперационных больных и уход за ними, попутно обучение молодых сестричек тонкостям ухода. Хорошо еще, что у нас работала отличная опытная медсестра, которая в драматичной обстановке послеоперационных палат чувствовала себя как рыба в воде. В такое безумное утро она была просто незаменима.

Мы почти забыли о миссис Догерти во всей этой суматохе, но вдруг из ее палаты с криком выскочила Мэгги.