Так что, несмотря на прилежность его благолепия, собственно толковых идей для проекта Эсны было не так уж много. Зато всяких других соображений всех сортов — десять полных страниц, и это убористым почерком с сокращениями!

Тем не менее, приём, определённо, удался! Попивая чай в редкую минуту спокойствия, Эсна с удивлением оглядывала зал, наполненный ещё недавно — незнакомцами, а теперь — единомышленниками.

В одном углу директор школы для мальчиков взял в оборот одного из кандидатов с супругой. Бурно жестикулируя, он что-то горячо им объяснял, на что дама отвечала не менее бурно. В другом месте жрица ругалась со священником — эти две касты издавна недолюбливали друг друга — а бедолага-Милдар явно выступал между ними буфером, который пытается смягчить ситуацию. Неподалёку от входа его благолепие что-то обсуждал с кем-то из князей.

Эсна так увлеклась разглядыванием, что не заметила, как к ней подсела сестра Грэхарда, Анхелла.

— Вы довольны, солнечная госпожа? — с улыбкой спросила она.

Улыбка слегка смягчала жёсткие черты её лица, но, к сожалению, не добавляла красоты.

— Мне кажется, я сегодня обрела многих единомышленников, — призналась Эсна.

Ей показалась, что принцесса немного замялась. Тень пробежала по её лицу; затем она взяла себя в руки и заметила достаточно твёрдо, хотя нервные движения пальцев выдавали её волнение:

— Возможно... я могла бы тоже принять деятельное участие с организации? — и поспешно добавила аргумент в свою пользу: — Я умею заниматься с детьми, у меня есть опыт!

В смятении Эсна бросила взгляд в сторону небесной княгини, но та была занята разговором с генералом Дранголом, так что оттуда помощь не ожидалась.

С одной стороны, Эсна понимала принцессу: наверняка той смертельно надоело проводить все свои дни в Нижнем дворце, не зная, чем ещё занять себя, кроме как воспитанием детей. С другой, решать такие вопросы в обход Грэхарда или хотя бы княгини казалось в высшей степени неразумным. Речи о том, чтобы в изобретаемой школе как-то участвовали благородные дамы, и вовсе не шло, а что уж говорить о принцессе из рода Раннидов!

Не найдя ничего лучше, Эсна бесхитростно поделилась своими соображениями по этому поводу. Помрачневшая Анхелла согласилась, что её положение, действительно, едва ли допускает такие вольности.

— Но я целиком на вашей стороне, — заверила её Эсна, для поддержки беря её руку в свою, — и если есть какой-то шанс задействовать вас, я его использую!

— Спасибо, солнечная, — искренне, но бледно улыбнулась Анхелла.

Она и сама не верила в успех своей идеи, но попытаться — стоило.

Грэхард в непривычной ему манере торопился с делами. Не слишком внимательно читал документы, бегло отмечал заметки, сокращая — обычно он не использовал сокращений, чтобы позже не тратить времени на их расшифровку. Не доводил до конца росчерк в подписи, и даже сверял цифры всего два раза, а не четыре, как всегда.

Лишь освободившись на час раньше запланированного, он осознал, что вся эта спешка была обусловлена подспудным желанием зайти к жене и посмотреть, как она справляется.

С минуту он хмурился, отгоняя от себя это желание, и считая его досужим капризом. Но не занятый делами и расчётами мозг охотно принялся представлять растерянную Эсну, которая так нуждается в поддержке, — и Грэхард не выдержал.

Вылетев из своего кабинета, он отправился в Средний дворец.

Первый тревожный звоночек поджидал его сразу при входе, когда ему указали на место проведения мероприятия — парадную гостиную.

Брови Грэхарда непроизвольно нахмурились: для десятка человек парадная гостиная явно была великовата. С нехорошим предчувствием он поспешил туда, буквально взлетев по лестнице (Дерек и стража еле поспевали за ним).

Ойкнувший от неожиданности слуга поспешно отворил двери, а невозмутимый распорядитель самым привычным тоном, как будто ожидал именно такого развития событий, громко объявил:

— Грозный повелитель небес и земли, владыка Ньона, его повелительство Грэхард IV!

Похвастаться столь выдающимся уровнем невозмутимости только распорядитель и мог. Остальные застыли и замолчали столь потрясённо, что даже Грэхарду стало очевидно: его здесь никто не ждал.

Князья и кандидаты в управляющие школой так растерялись, что застыли, забыв поклониться. Дамы вместо положенных реверансов спрятались за спины мужей движением почти синхронным, как в танце. Священники и жрицы отвлеклись от своей склоки и старательно возвращали лицам благолепное выражение. Милдар от неожиданности перестал кивать и приоткрыл рот. Даже небесная княгиня, а та чуть побледнела, в волнении сжав предплечье генерала, словно ища в нём опоры.

Гневно раздувая ноздри, Грэхард повёл тяжёлым взглядом по всему залу, слева направо. Под этим взглядом присутствующие словно оживали, незамедлительно отдавая положенные поклоны и реверансы.

В этом круговороте напуганных бледных лиц улыбка Эсны — единственной, кто думал, что происходит совершенно обыденное для дворца дело, — светилась особенно ярко.

— Ваше повелительство! — вскочила она со своего диванчика, всем своим видом полыхая яркой нестерпимой радостью.

Она была рада, что её затее уделили столь пристальное внимание. Она была рада, что нашла столько интересных умных людей, которые были заинтересованы её проектом. Она была рада, что справилась с этим приёмом — не хуже тех ниийских и райанских королев, о которых она читала в книжках. И больше всего она была рада, что супруг, отложив свои дела, пришёл разделить с ней этот триумф и эту радость.

Грэхард моргнул; взгляд его на секунду расфокусировался, чтобы затем намертво прикипеть к Эсне.

Он впервые видел её такой и даже не подозревал до этого момент, что она такой быть может.

Сегодня она, благодаря стараниям княгини, выглядела настоящей солнечной госпожой. Пышное ньонское одеяние её состояло из белых нижних рубашек и платьев, сверху покрытых полупрозрачной золотистой дымкой с тонкой вышивкой в тон, украшенной, к тому же, россыпью сияющих прозрачных камней. Столь же золотистые волосы были красиво заплетены спереди и распущены сзади; их украшал золотой венец с зубцами, напоминающими солнечные лучи. Крупные золотые серёжки в виде ажурных солнечных дисков с лучами сверкали при каждом движении головы. Всё это торжество золота отражало свет переливающихся свечей, мерцало, сияло и светилось самым праздничным образом.

Но, как бы ни хорош был наряд, украшения, волосы и освещение, настоящее сияние этому образу придавала сама Эсна. Счастливая, улыбающаяся, с горящими глазами, — она словно распространяла вокруг себя лучи нестерпимой радости, ослепляя всякого, кто взглянет на неё.

И Грэхард ослеп, положительно ослеп, смотря на неё в упор — и не видя ничего, кроме солнечного сияния её глаз.