Весь вечер он высчитывал и вычерчивал, но единственное, что ему стало из этих усилий очевидно, так это то, что с позиций князя Треймера не могло быть видно мест, где погибли Веймары. Что, впрочем, не означало, что князь лгал: в горячке боя мог и сместиться куда-то, хотя это и странно, командовал-то он лучниками, которые как заняли позицию на высоте, так всю битву на ней и оставались.

Докладываясь владыке, Дерек отметил, что теперь нужно послать гонцов, чтобы расспросить очевидцев. Грэхард было буркнул: «Вот сам и поезжай», но тут же дал задний ход, когда Дерек уточнил, что разъезды подобного рода могут занять у него пару месяцев, а то и больше. Пришлось, скрипя зубами, выделять гонцов.

— Что за блажь! — раздражался владыка, который явно был недоволен самим фактом подобного расследования, и уже всерьёз подумывал, не подбить ли Дерека на фальсификацию, лишь бы Эсна успокоилась и отстала наконец от этого вопроса.

Не то чтобы столь горячий интерес вашей супруги к первому мужу сильно вас вдохновит, правда же!

Привычно считав настроения Грэхарда, Дерек тут же подсунул ему подходящую версию:

— Князь утверждает, что сам видел, как погибли Веймары, и что ничего, заслуживающего внимания, в этом деле нет.

Грэхард стрельнул пронзительным взглядом, пробормотал:

— Какая поразительная осведомлённость! — после чего расслабил лицо, изволил улыбнуться и резюмировать: — Ну вот так и скажи солнечной. Мол, князь Треймер лично засвидетельствовал. Гонцов для вида тоже пошлём, пусть поспрашивают, чтобы всё выглядело вполне прилично.

Посчитав неприятное дело оконченным, он с весьма довольным видом перешёл к следующему вопросу.

Интермедия

Выпроводив Дерека, старший Треймер велел закладывать карету и отправился к сестре.

Та приходилась женой младшему Веймару, так что тактика князя была понятна: стоило разобраться плотнее в этом мутном деле.

У Веймаров его не ждали, но приняли приветливо. Хозяин дома распорядился подать чай и закуски на террасу. Собственно сестра гостя лишь поздоровалась и сразу ушла на свою половину — нянчить маленького ребёнка. А вот Ирэни, нимало не смущаясь, устроилась с мужчинами. Запрещать ей было себе дороже — она была мастерицей ярких скандалов.

— Сегодня ко мне явился даркиец Раннида, — степенно рассказывал Треймер, не дожидаясь помощи слуг отрезая себе большой шмат вяленого мяса. — И заявил, что в деле гибели обгоняющего ветер не всё так гладко.

Хотя казалось, что всё его внимание сосредоточено исключительно на мясе, которое он резал, он успел рассмотреть, как Веймар тревожно переглянулся с Ирэни.

«Всё-таки замешаны!» — удовлетворённо подумал Треймер.

— Но почему этот вопрос вообще всплыл? — выразил своё удивление Веймар.

— Солнечной неймётся, — раздражённо пожал плечами Треймер.

Ирэни в гневе вскочила.

— Мало ей было угробить моего брата! — обличающе воскликнула она. — Так теперь она ещё и хочет опорочить его память!

Мужчины с тоской переглянулись.

— Тише, ветерок, — примирительным тоном остудил её Веймар. — Братья умерли героями, и никто не сможет их опорочить.

Переведя взгляд на Ирэни, Треймер мягко отметил:

— Я засвидетельствовал, что лично видел гибель обоих в бою.

Та просияла благодарной улыбкой и, успокоившись, села.

Разговор перешёл на другие новости и вскоре исчерпал себя, и Треймер засобирался домой.

— Я провожу! — подскочила Ирэни и, получив дозволяющий кивок брата, вышла вместе с гостем на извилистые тропинки сада.

— Почему солнечной вечно неймётся! — с досадой пожаловалась она на ходу.

Князь мягко усмехнулся; выражение лица его сделалось нежным.

Остановившись, он повернулся к ней и мягко провёл рукой по её волосам:

— Что тебе до неё, ветерок?

Та улыбнулась и опустила ресницы.

— Все с ней так носятся! — тихо пожаловалась она.

Князь уверенно привлёк её к себе.

...спустя минуту его карета шумно отъехала от дома Веймаров, вот только самого князя внутри неё не было.

На другой день Дерек, как и обещал, отчитался Эсне в результатах своего расследования. Известие, что князь Треймер лично видел смерть Веймаров, Эсну, в отличии от Грэхарда, огорчило. Если он-то хотел поскорее свернуть докучливую возню, то она, напротив, уже настроилась на нечто грандиозное, полномасштабное и непременно результативное. Результативность ей представлялась как подробный рассказ выжившего очевидца. Скупое «видел, как умер» её, разумеется, не удовлетворило; к тому же, её воображению уже ведь нарисовались необыкновенные подвиги! Прощаться с мечтой было жалко.

— А подробностей князь не сообщил? — обратила Эсна на Дерека большие грустные глаза.

— Боюсь, что нет, — ответил тот, чувствуя себя крайне неловко.

В его душе образовался серьёзный внутренний конфликт.

Всю свою жизнь он был настроен на то, чтобы предугадывать желания Грэхарда, улавливать его настроения и подстраиваться под них. Эта привычная схема поведения помогла ему неплохо устроиться в жизни. И именно эта модель заставила сделать его акцент на свидетельстве князя Треймера: ведь Грэхард ощутимо желал поскорее отделаться от расследования.

Теперь же в эту привычную картину вмешались грустные женские глаза — знаете ли, тот самый роковой элемент, который успешно вводит в смятение мужские души вот уже сотни лет.

Дереку очень не хотелось, чтобы Эсна грустила; напротив, ему было радостно видеть её улыбающейся, поэтому немудрено, что он сдал позиции и поделился своими сомнениями:

— Мне кажется, солнечная, что князь не мог видеть с того места, где были его войска.

Он разложил на столе карту и принялся обстоятельно объяснять свои соображения.

Оживившаяся Эсна, которая почувствовала себя значимой частью команды следователей, с большим пылом следила за его объяснениями, водя пальцем по карте, хмуря лобик, изящно откидывая с лица непослушные прядки, играющие в свете солнечных лучей, и даря собеседника внимательными и серьёзными взглядами.

Оказавшийся в центре такого внимания Дерек столь воодушевился, что выдал, как на духу, всё, что думал по этому поводу, включая идею касательно того, что у князя имелась личная неприязнь к старшему Веймару.

Постучав пальцем по губам, Эсна пришла к выводу, что неприязнь такая действительно могла иметь место. Её романтичному воображению сразу предстала картина ревности: со всем своим ньонским собственническим пылом Треймер мог недолюбливать потенциального соперника. Мысль о более разумных доводах вроде политических разногласий ей в голову, конечно, не пришла; а вот Дерек, который знать не знал историю о том, что Ульма, возможно, могла бы стать женой старшего Веймара, как раз предполагал политические резоны, кои и начал бодро излагать.