– О моя бедная девочка, какой ты пережила ужас, – сказала Шарлотта и, протянув руку, прижала ладонь к щеке Мэтти. – Как ты спаслась?

– Погоди-ка, – перебила сестру Эмили. – Пусть расскажет все по порядку. Что было, когда он вас догнал?

– Но она, может быть, не хочет, – негромко сказала Шарлотта тем самым здравомыслящим наставническим тоном, который особенно раздражал Эмили.

– Еще как хочет, – отозвалась Эмили. – Это же самая интересная часть… я хочу сказать, самая важная составляющая… всего происшествия.

– Будь моя воля, я бы предпочла забыть о ней, – сказала Мэтти, – но я расскажу и об этом тоже, поскольку считаю, что говорить надо всю правду. Поравнявшись с нами, он сразу схватил меня за руку и потянул так, что мне пришлось отпустить Фрэнсиса.

– Сэр, что это значит? – спросила я у него, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее, несмотря на то что мое сердце билось так сильно, как будто хотело выскочить.

– Ты, – сказал он, сверля меня глазами и так стискивая мне руку, что я почувствовала, как мои кости скрипят под его железной хваткой. – Я знаю, что это ты. Ты стоишь каждую ночь у моей постели и смотришь на меня, но, стоит мне открыть глаза, как ты исчезаешь. Я знаю, что это твои ледяные руки трогают меня, щиплют и тянут. Ты, ты пытаешься свести меня с ума своими фокусами, но я не позволю тебе, слышишь? Я тебе не позволю!

– Он обвинил тебя в том, что ты трогаешь его ледяными руками? – задумчиво переспросила Эмили. – Любопытно.

– Он занес кулак, словно хотел меня ударить, – продолжала Мэтти, – а я крикнула: «Сэр, я же держу вашего ребенка!» Тогда он зарычал от ярости, выхватил у меня младенца и, не выпуская моего запястья, потащил за собой к дому. Я не сомневалась, что он хочет меня убить, поэтому всю дорогу кричала, надеясь, что кто-нибудь в лесу или в конюшне услышит меня и придет мне на помощь, но никто не отзывался. Когда мы подошли к дому, оба мальчика были страшно напуганы и громко плакали, а у дверей нас ждала миссис Кроули.

Вспоминая, Мэтти смотрела на огонь в камине, яркие отблески пламени плясали в ее зрачках.

– Умоляю, помогите! – просила я миссис Кроули, но ее лицо было неподвижно, как каменное. Ни доброты, ни сострадания; она точно решила не замечать меня. Взяла младенца и мальчика и увела. Тогда я поняла, что мне никто не поможет. Он затащил меня в кабинет и повалил на стол.

– О боже, – выдохнула Энн, округлив глаза. Пальцы Шарлотты крепче сжали ладонь Мэтти.

– Он схватил меня руками за горло, – продолжала Мэтти. – В его глазах я видела ненависть и гнев и… еще хуже. Я увидела, что, получив надо мной полную власть… ему было приятно.

– В каком смысле? – спросила Эмили, подвигаясь поближе к Мэтти, которая, однако, была так занята переживанием недавних событий, что даже не услышала вопроса.

– Это все ты, – сказал он, так крепко сдавливая мне горло руками, что у меня стало темнеть в глазах. – Признавайся, ты?!

– Что же ты сделала? – спросила подругу Шарлотта.

– Ничего, – ответила Мэтти. – А что я могла поделать? Если бы не картина, меня, скорее всего, не было бы в живых.

– Картина? – переспросила Энн, вспоминая свой единственный визит в кабинет Честера. – Портрет Имоджен? Чем же он мог тебе помочь?

– Тем, что упал со стены, – объяснила Мэтти. – Точнее, слетел: хотя я не очень ясно видела, как все было, но мне показалось, что картину сорвали со стены и швырнули в Честера. Так или иначе, но он упал: рама с грохотом ударилась об пол, а еще я услышала треск рвущегося полотна. Честер ослабил хватку: совсем немного, но этого хватило, чтобы я смогла оттолкнуть его и убежать. Я выскочила из кабинета в холл, оттуда наружу и без оглядки пробежала прочь. К вам я прибежала, потому что просто не знала, куда мне еще податься. Я ничего не успела оттуда забрать: вся моя одежда, деньги, все, что мне принадлежит, осталось там. Мне некуда было деваться.

– Ты правильно сделала, что пришла сюда, Мэтти: мой дом всегда будет убежищем для моих друзей, – сказала Шарлотта. Энн согласно кивнула. – К своему стыду, должна признать: это мы виноваты в том, что оставили тебя в такой опасности. Чем больше мы узнавали о Честере, тем хуже он оказывался. И хотя мы только сегодня выяснили, насколько он ужасен, нам следовало извлечь тебя оттуда раньше. Мне жаль, Мэтти, мы тебя подвели.

– Неправда, Шарлотта. Ты ведь и раньше предлагала найти мне новое место, это я не хотела оставлять двух бедных малюток, да и его, по совести говоря, тоже. – И Мэтти, всхлипнула, подумав об обстоятельствах, при которых она рассталась с детьми. – Я и сейчас не хочу их покидать. Я боюсь за них, за их будущее. Передать не могу, как сильно меня пугает мысль о том, что с ними будет, какой вред он может им причинить.

Шарлотта одной рукой крепко обняла Мэтти, а Флосси наконец вырвалась, подбежала к двери и стала скрестись, просясь наружу.

– Нападение не должно сойти ему с рук, надо сообщить о нем властям, – обратилась Шарлотта к сестрам, решительно поджав рот.

– Но мы до сих пор не знаем, что случилось с Элизабет! – негодующе воскликнула Эмили. – Честер давно прибрал закон к рукам. Всю эту историю власти наверняка сочтут вздорными бреднями завистливой истерички, а если и найдут Элизабет, то это будет уже их открытие, а не наше!

– Какое это имеет значение в сравнении с жизнью двоих маленьких детей? – спросила ее Энн.

– Никакого, – ответила Эмили, подумав, и в ее тоне звучало лукавство, – но мы говорим о человеке, который держит под кроватью кости первой жены, так что вряд ли стоит сердить его раньше времени.

– Кости… под кроватью? – ужаснулась Мэтти.

– Эмили! – прикрикнула на сестру Шарлотта, когда Мэтти опять разразилась слезами. – Хватит с нас готических кошмаров на сегодня! Мы сделали все, что могли; все, чего можно ожидать от трех пасторских дочек, и даже больше. Пора нам выходить из игры – собственно, сегодняшний ужасный случай положил ей конец. Я пойду к папа́ и спрошу его, куда нужно обращаться в случае подобного нападения.

– И совершишь ошибку. – Эмили порывисто вскочила. – Чертовски серьезную ошибку, Шарлотта.

– Эмили! – ахнула Энн и изумленно воззрилась на сестру. – Как ты можешь говорить так с сестрой? Да еще и ругаться в отцовском доме? Шарлотта абсолютно права: надо как можно скорее избавить детей от грозящей им опасности.

– Да я не об этом, – отвечала Эмили покаянно. – Шарлотта не права, когда говорит, что мы сделали все возможное, и называет нас всего лишь пасторскими дочками. Ведь она знает – и ты, Энн, тоже это знаешь, – что мы больше, чем пасторские дочки; куда больше. Мы трое умны – куда умнее любого деревенского констебля; а главное, мы обладаем тем, что важнее и полезнее любых фактов.

Эмили хлопнула ладонями по столу.

– У нас есть воображение, – сказала она. – Великий, могущественный дар, позволяющий нам понять других людей, и даже таких чудовищ, как Честер. Мы незримыми проходим меж ними, нам ведомо каждое их желание, нам открыта цена, которую они готовы заплатить за их исполнение. Вот почему я верю: если мы задумаемся как следует, если соберем воедино все, что узнали о Честере, то нарисуем такой его портрет, который поможет нам предсказать его последующие действия: то есть портрет его души, его мыслей, порождающих поступки.