– Ваш муж ничего не говорил вам о визите в Честер Грейндж той ночью? – спросила Энн у Селии, когда та наливала чай из тонкостенного фарфорового чайника, вручную расписанного яркими крупными розами, и клала по ломтику лимона в каждую чашку.

– Сначала он не хотел говорить, – печально ответила она, – хотя, по правде сказать, в этом не было нужды. Я и так знаю, на что способен Честер, и то, что случилось с Элизабет, – во многом моя вина. Было время – и довольно долгое время, – когда Чарльз тоже так думал.

– Он считал виновной вас? – Энн даже подалась вперед, забыв закрыть рот от любопытства.

Селия на минуту задумалась, помешивая чай. Потом аккуратно поставила полную чашку на блюдце, встала, подошла к двери в гостиную и закрыла ее.

– Ради Элизабет Честер я расскажу вам все, что знаю, – сказала она серьезно, и сестрам на миг показалось, что даже шумы на улицы притихли и отступили, устрашенные суровостью ее тона. – Расскажу потому, что я уверена – это мы с Чарльзом не сумели спасти Имоджен Честер, когда было еще не поздно. Но, дорогие дамы, прежде я возьму с вас слово ни с кем и никогда не говорить о том, что я открою вам сейчас, ибо огласка может сильно повредить нам с мужем.

Эмили вмиг забыла о своем притворстве, вскочила с сиденья у окна и подошла к сестрам как раз в тот момент, когда те давали обещание хранить тайну.

– Что ж, – продолжила Селия. – История, которую я вам расскажу, закончилась не убийством. Но лишь по чистой случайности.

Снаружи шел к концу августовский день, золотой свет гас в просторном, по-летнему теплом голубом небе, а в элегантной, но темноватой гостиной четыре женщины сидели и говорили о худших сторонах человеческой природы.

– Когда семь лет назад я встретила Чарльза, – с грустной улыбкой начала Селия, – он был другим человеком. Сегодня он прекрасный врач, который не покладая рук трудится на благо бедных, хотя и теряет на этом в заработке, который мог бы иметь, увеличив число богатых частных пациентов. Он добрый, хороший, приятный в общении человек. И я люблю его всем сердцем.

Энн кивнула и едва заметно улыбнулась, думая о том, какое это, должно быть, счастье – любить и быть любимой тем, кто, как и ты, стремится прожить достойную жизнь. Может быть, Шарлотта не так уж и ошибается, продолжая верить в счастливый брак, ибо союз двух равных людей способен наполнить жизнь каждого из них новым смыслом и принести удовлетворение.

– Но, – Селия опустила глаза, – когда я только начала посещать лекции в университете, мой муж был совсем не таким, как сейчас. Он был молод, горяч и не чурался излишеств всякого рода. Как многие молодые люди, он был окружен друзьями, с которыми учился, говорил о науке, обсуждал последние достижения медицины. А еще пил… и играл в азартные игры.

– Этим вы нас не удивите, – сказала Эмили, почувствовав неуверенность в тоне Селии. – У нашего брата такие же интересы, которые он пока не перерос.

– Надо сказать, что в число излишеств моего мужа входили и… женщины, – добавила Селия, и уголки ее рта неприязненно дрогнули.

– И у нашего брата были и есть женщины – нам остается лишь надеяться на то, что в один прекрасный день он перерастет и их, – заверила рассказчицу Энн. – Если бы ему повезло встретить такую женщину, как вы, которая помогла бы ему подняться над собой, стать лучше…

– Для чего ему пришлось бы не пить хотя бы пять минут кряду, – ввернула Эмили.

– И все же я с первой встречи обратила внимание на Чарльза. – Воспоминание вызвало у Селии более яркую улыбку. – Хотя он и бывал порой взъерошен и неопрятен. А все потому, что из всех окружавших нас молодых мужчин с надменными и властными манерами он единственный, не считая меня, получал истинное удовольствие от занятий. И не стеснялся разговаривать со мной: единственный из всех наших соучеников здоровался со мной, как подобает воспитанному человеку. Остальные предпочитали делать вид, будто меня нет, да я, признаюсь, не очень и жалела об этом. Но вскоре я стала замечать, что Чарльз проводит время в компании человека постарше, не студента. Это был Роберт Честер.

Эмили вздрогнула при звуке его имени так, словно вновь ощутила присутствие призрака.

– Честер принимал участие во всех дебошах, точнее говоря, был заводилой, хотя совсем недавно женился на своей первой жене, Имоджен. Так случилось, что Чарльз, с одной стороны, все короче сходился с Честером, – продолжала Селия, – а с другой – все чаще виделся со мной, под строгим присмотром моей матери, конечно. Он как будто вел двойную жизнь: в одной были чай и прогулки по парку, когда он держал надо мной солнечный зонтик, в другой – опасности, риск, алкоголь и опиум в компании Честера, а зачастую и женщин сомнительной репутации. – Морщинка пересекла лоб Селии при воспоминании о тех днях, черные брови сошлись у переносицы, точно от боли. – Однажды на каком-то концерте я познакомилась с Имоджен Честер. Муж, оставив ее со мной и моей матерью, отправился в бар с Чарльзом. Скажу вам честно, Имоджен Честер, тогда еще новобрачная, произвела на меня неизгладимое впечатление, я никогда не видела никого красивее, чем она: высокий рост, изящная фигура, черные волосы при ослепительно-светлой коже и глаза – переливчатые, словно море, то голубые, то темно-синие, они, казалось, вобрали в себя все его оттенки. Эти глаза я до сих пор вижу, как живые, – а все потому, что, раз взглянув в них, я обнаружила, что не могу оторваться, совсем как с вами, Шарлотта. – Она улыбнулась старшей мисс Бронте. – Как я уже сказала, Имоджен тогда едва вышла замуж, и я спросила, как ей нравится ее новая жизнь. Ее ответ был так необычен, что я сразу должна была понять: она несчастна.

– Брак очень похож на навигацию без компаса, – сказала она так тихо, словно со мной говорил кто-то другой, издалека. – Я чувствую себя затерянной в огромном просторе, из которого не знаю как выбраться.

– Замечание было настолько неожиданным в устах новобрачной, что я, наверное, просто отмахнулась от него, не найдя ему никакого объяснения, но теперь… теперь я хорошо представляю, какой страшной пустыней должна была казаться ей замужняя жизнь с самого начала.

Однако ее слова еще не раз всплывали в моей памяти, когда я взвешивала, что же победит во мне: любовь к Чарльзу или страх перед необузданной стороной его натуры. До тех пор, пока в один прекрасный день, прогуливаясь со мной в саду при доме моей матери, он не признался, что страстно желает покончить со своей другой жизнью и посвятить всего себя мне. Слезы текли по его щекам, когда он говорил, что хочет сделать мне предложение, но совесть не позволяет ему связать меня словом до тех пор, пока он не раскроет передо мной все свои прегрешения. На моем карманном молитвеннике он поклялся, что, если я выйду за него, он оставит компанию Честера, бросит кутить и будет хорошим и верным мужем мне и добрым христианином перед Господом. Он умолял меня спасти его от превращения в такого же темного и испорченного человека, как его, с позволения сказать, друг.

– Я бы сказала «нет», – тут же ответила Энн. Шарлотта поглядела на нее с удивлением. – Нет, правда, я бы отказала, – мужчину не надо спасать, чтобы он стал добрым человеком и христианином. Он должен сам, по собственной воле, идти тем путем, который заповедовал нам Господь. А если он не может, то и я не могу выйти за него замуж.