За стойкой скучал молодой человек тоже явно арабскойвнешности. Увидев посетителей, он оживился, уставился в протянутые ими бумаги ичто-то длинно и горячо произнес по-французски. Поскольку ни Рита, ни тем болееНадежда ни слова не поняли, они дружно пожали плечами и улыбнулись. Араб сноваразразился возбужденной тирадой, но результат был прежний. Тогда он махнулрукой и положил на стойку ключ, приделанный к огромной металлической бляхе сномером тринадцать.

Надежда огорченно взглянула на несчастливый номер, но решилане придавать этому значение, поскольку считала себя женщиной несуеверной.

Тринадцатый номер оказался на самом верхнем этаже гостиницы,в мансарде, поэтому потолок в комнате был скошен. Комнатка вообще была оченьмаленькая, а когда Надежда решила позвонить Ирке Моисеевой.., то есть мадамЛарош, оказалось, что телефонный аппарат на столике носит чисто декоративныйхарактер и просто ни к чему не подключен. Но это все были мелочи, главное —вокруг был Париж, самый настоящий Париж, самый волнующий и удивительный город вмире, а когда Надежда приняла душ и переобулась в удобные кроссовки, онаподумала, что жизнь все-таки прекрасна.

И в этот самый момент Рита завопила как ужаленная:

— Надежда Николаевна, мы прозевали!

— Что такое, Рита? — Надежда от испуга выронилазеркальце, в которое разглядывала свои запущенные брови, думая, что ими срочнонужно заняться, а времени нет. — Что мы прозевали?

— Ну как же, в файле у Анны Шиповой записано времявстречи семнадцатое мая 17.30.

А сейчас уже семнадцать сорок! Мы прозевали время встречи!

В волнении Рита не помнила, говорила ли она об этом раньшеНадежде или нет, но некогда было разбираться. Надежда же решила принять все какдолжное и не обижаться.

— О Господи! — Надежда вскочила, бросилась кдверям, но возле самой двери остановилась, повернулась на сто восемьдесятградусов и захохотала.

— Что такое, почему вы смеетесь? — Рита смотрелана соседку в полной растерянности. — Ведь теперь мы ничего не узнаем!Получается, я зря сюда приехала!

— Извини, Ритуля. — Надежда Николаевна пересталасмеяться и вытерла глаза кружевным платочком. — Этот смех чисто нервный,не волнуйся, мы никуда не опоздали. На твоих часах 17.40?

— Ну да. — Рита недоуменно пожала плечами.

— Значит, ты их не перевела в аэропорту.

И я не перевела. У нас на часах — московское время. А поместному сейчас еще только 15.40, так что у нас в запасе почти два часа.

— Действительно, — Рита облегченновздохнула, — что-то я плохо соображаю, наверное, на меня Париж такдействует.

— Ну в любом случае, времени не так уж много, нужнодействовать. — Надежда взяла болванку с ключом и решительно направилась квыходу.

Бульвар Клиши, на который они вышли, оказался многолюднойширокой улицей, где на каждом шагу им предлагали купить футболки с видамиПарижа, сумки, путеводители, полуметровые бутерброды с тунцом или сыром,платья, зонты, подушки, шляпки, фотоаппараты, туфли и еще сотни разных вещей —недорогих, как убедилась Надежда, быстренько пересчитав в уме франки на рубли,но явно не самого лучшего качества. Торговали всем этим разнообразным барахломпреимущественно арабы. Надежда заметила, что этот район Парижа вообще населялипо большей части мусульмане, и это натолкнуло ее на перспективную идею, особеннокогда она внимательно оглядела Риту, сбросившую ненавистный белокурый парик.

Заметив очередную лавчонку, торгующую цветастыми восточныминарядами, она затащила туда удивленную, упирающуюся Риту и показала ей надлинное платье из темно-малинового шелка с золотым шитьем:

— Тебе нужно купить что-нибудь в таком духе.

— Зачем? — удивилась Рита. — Я таких вещей неношу!

— Это раньше ты их не носила, а сейчас придется! Шиповатебя в лицо знает, меня тоже, поэтому в нашем присутствии никакого разговораявно не получится, и мы ничего не узнаем. А если ты превратишься в знойнуюженщину востока, каких вокруг тысячи — кто тебя узнает? Так что забудь о своихвкусах и быстренько превращайся в мусульманку.

Рита оценила идею, и через десять минут рядом с Надеждой Николаевнойстояла стройная алжирская девушка в парчовом платье до полу, цветастом платке инакидке, закрывающей лицо до самых глаз. Выглядывающие из-под накидки живыекарие глаза нисколько не нарушали общего впечатления, и хозяин лавки, пузатыймусульманин с длинными усами, пришел в такой восторг от преображения русскойдамы, что сделал ей огромную скидку и еще подарил красивый веер из слоновойкости. — Вот теперь мы готовы к наружному наблюдению, —удовлетворенно произнесла Надежда, выходя из лавки. — А вот, кстати, иулица Жерандо.

Дамы свернули на узенькую улочку, прошли мимо индийскогоресторана с резными дверьми темного дерева и огромным медным слоном в витрине иувидели табличку с надписью «Отель Манифик».

Стараясь не бросаться в глаза, Надежда заглянула сквозьстеклянную, дверь в холл отеля.

Этот, с позволения сказать, холл был таким маленьким, что внем едва ли поместились бы одновременно больше пяти человек. За стойкой дремалобычный для этого района молодой араб, а перед ним стояла Аня Шипова, занятаяобычным делом — попытками успокоить своего несносного ребенка.

— Так. — Надежда вытащила из-за дверной ручкизасунутую туда газету и, прикрыв ею лицо, как делают шпионы в кино, сказалаРите:

— До назначенного времени осталось пять минут. В холлеони разговаривать не будут, там слишком тесно, все видно и слышно каждое слово.Одно из двух: или они поднимутся к ней в номер, или зайдут в какое-нибудь кафепоблизости. Я думаю, что второе более вероятно: человек, который придет навстречу, не захочет идти в номер… Хотя бы из-за ребенка.

В кафе его можно занять каким-нибудь десертом и спокойнопоговорить. Кроме того, номер может прослушиваться.

— А если он приедет на машине и сразу увезет их?

— Не будем думать о худшем. Мне кажется, тот, ктопридет к ней, должен сначала хотя бы проверить, что она — именно та, кого онждет, да и ей нужно дать время собраться. Излишняя поспешность всегда выглядитподозрительно. Так что, Ритуля, ты выходишь на первый план. Постарайсяпроследить за ней, а я буду поблизости… Ну, вот в этой кондитерской.

Надежда Николаевна зашла в маленький магазинчик напротивотеля и поняла, что с ее стороны это было большой ошибкой. На полках лежалостолько пирожных, круассанов и булочек, что у нее засосало под ложечкой.Особенно восхитительно выглядели фруктовые корзиночки — по-французски«тар-фрюи» — с клубникой и ананасами, с малиной и киви, с персиками и ежевикой…

«Да, — подумала Надежда Николаевна, — черта с двав этой Франции похудеешь! Столько соблазнов, что потом ни в одно платье невлезу! Как же эти подлые француженки умудряются не толстеть при наличии такихкондитерских магазинов на каждом углу!»