облако рассеять грозовое,

Коль граций ведаешь искусство озорное

И знаешь, что должна смущенный вид принять,

Не смея на него стыдливый взор поднять,

Игрой кокетливой, застенчивой повадкой,

Наивной болтовней в сеть заманить украдкой.

Ловушек множества ему не избежать:

Улыбку нежную не сможет он сдержать.

40 К тебе внимательнее станет он, чем ране,

Тут твой черед его не замечать стараний.

Но этим строгостям его уж не смутить:

Он знает от меня, как мир восстановить.

* * *

Когда Юнона[455] встарь царя небес пленила,

Прозрачная волна ее красу омыла,

И благовоние на кожу пролилось

Жасмина нежного и сладострастных роз.

Какими б ни были природные красоты,

Все ж требуют они вниманья и заботы,

50 А вот чрезмерные усилия вредят.

Так дорогих духов обильный аромат,

Предлог насмешек злых, бессильное оружье

Вам не прибавит чар, вы станете лишь хуже.

В одежде должен быть ваш вкус непогрешим:

Пусть будет ваш убор изящным и простым,

И драгоценности его не довершают.

Не золото, а вкус красавиц украшает;

Всесильный, как они, он чудеса творит

И мелочи любой придаст прелестный вид.

60 К трепещущей груди влечет покров из газа.

В пылу безудержном любовного экстаза

Нам нравится сминать сверкающий наряд

Из нитей, что плетет в Китае шелкопряд.

А Индия иной вас облекает тканью,

Из хлопка нежного, как легкое дыханье, —

Полупрозрачная, прочна Вулкана сеть

И может без труда вниманьем завладеть,

Влюбленного манит, и в нем питает веру,

Что видит дымкой он сокрытую Венеру

* * *

70 Смотри, чтоб скуки яд ей в сердце не проник,

Когда нам кажется так долог каждый миг.

К невинным шалостям будь склонен и забавам

И перед ней предстань насмешником лукавым.

Спеши ее развлечь затейливой игрой,

Не бойся милую и рассердить порой.

Так сладко жертвой стать ее младого гнева!

Вот наказать тебя уже готова дева:

Настигла беглеца и, вся в слезах, корит,

Непрочь побить, но тут вас поцелуй мирит.

80 И над Пафосом тень скрывает блеск лазури,

Но ярче небеса сияют после бури.

Поэтому нужна гроза по временам.

Мучения любви ведь тоже в радость нам.

Удача, может быть, твоя недолговечна?

Что делать? Женщина — изменчива, беспечна.

Как часто думал ты, что проведете вы

Счастливый день вдвоем, и к ней летел. Увы,

Она так занята, ответствует отказом,

Надежды все твои развеивая разом.

90 Смирись: настанет день, найдешь удачу вновь,

Но принуждением не убивай любовь.

Попробуй ласкою, молений слезных силой

Добиться, чтоб она решенье изменила.

Но власть не проявляй. Красавица должна

Уверенною быть, что госпожа она.

Иначе горькая в ее душе досада

Родится, и она твоей любви не рада.

С голубкой пойманной ты осторожен будь:

Коль пташка вырвется, ее уж не вернуть.

100 Так лучше перестань настаивать упорно.

Сядь близ возлюбленной и ей скажи покорно,

Что хочешь быть всегда послушным ей во всем.

Ручаюсь я, жалеть не станешь ты о том.

Превозмогая боль, тебе пришлось смириться,

Но будешь некогда вознагражден сторицей.

Твоя уступчивость, надейся, сладкий плод,

Как крепкий саженец, в день ясный принесет.

* * *

У Флоры есть цветов богатая кошница,

Что может любящим в их играх пригодиться.

110 Обидчице букет прелестный отомстит.

Вот притворился друг, что он и впрямь сердит,

Преследует свою шалунью, настигает,

За талию обняв, шутя ее стегает

Букетиком, что он принес тайком, и ей

Ни слова не дает сказать, но все быстрей

Наносит легкие удары, будто в гневе,

Бранит ее, бежать не позволяет деве,

И тщетно вырваться пытается она,

Как если б натиском была возмущена,

120 Хотя особенной не чувствует досады,

Все ж заставляет он ее просить пощады.

С Венерой так игру Адонис затевал,[456]

И белизну ланит румянец заливал.

Вдали от матери так предавался неге

Амур с Психеею и на цветущем бреге

Ласкал ее среди ребяческих забав,

Тесьмою золотой запястья ей связав.

О, Фонтенэ,[457] приют любви, что избран Флорой!

Надеждою живу тебя увидеть скоро,

130 Тебя и небосвод неомраченный твой.

Моя богиня в путь отправится со мной,

Там ложе из цветов я для нее устрою,

В уединении упьюсь ее красою,

Когда она от ласк укрыться норовит,

И смешан с пурпуром молочный цвет ланит.

* * *

Восславим красоту, склонимся перед нею:

Она божественна, она богов сильнее.

В долинах Гемуса,[458] вблизи лесов и скал,

Что некогда Орфей игрою чаровал,

140 О, нет, недаром свет увидел я впервые!

Я Муз хочу вести в пределы Византии

И, если небеса благословят мой пыл,

Забытой Греции дитя,[459] я б счастлив был

Вновь оживить поток пермесский, полноводный

И берег напоить, когда-то плодородный.

Застигнутый врасплох, конечно, не один

Гарема мрачного ревнивый господин,

Очарованьем Муз, их пеньем пораженный,

Признает: им в красе его уступят жены.

150 И там, поблизости от тех печальных мест,

Где недоступен стал пловцу ночному Сест,[460]

В садах, овеянных дыханием зефира,

В сияньи золота, и яшмы, и порфира,

Воздвигнут будет мной великолепный храм,

В котором царствовать велю, о Музы, вам.

В нем я б хотел собрать красавиц всей вселенной,

Чья беспредельная над миром власть нетленна:

Покинувших Эврот[461] загадочных Елен,

И тибрских берегов обманчивых сирен,

160 И дщерей Индии, смуглянок горделивых,

И дев Британии, прелестниц молчаливых,

Юниц, что бережно колхидский край таит,

Прекрасней, чем руно, что золотом горит,

И Рейна славного питомиц благородных,

Чьим ножкам не страшны набеги волн холодных,

Всех-всех я соберу, там будет целый мир.