Голос Эрика стал подозрительно сиплым.

- Я, кажется, просил меня не провоцировать. По-моему, я выражался достаточно ясно и четко. Обычным таким, человеческим языком.

- Вы, кажется, только что просили меня показать вам место ранения, - сладким голосом пропела я. - Обычным таким, человеческим языком. Так вот же оно, осматривайте. В чем проблема, профессор?

- А для демонстрации места ранения обязательно ставить ногу прямо на меня?

- Это для вашего же удобства, профессор! Чтобы вы лишний раз не дергались и не наклонялись.

- Я так понимаю, твоя рука сейчас оказалась на моем затылке тоже для удобства?

- Разумеется! Только уже для моего: надо же мне за что-то держаться, чтобы не упасть. За ваши плечи, например.

- Мой затылок не очень похож на плечо.

- Так это рука сама сползла, пока я пытаюсь устоять на одном месте.

- Наверх сползла?

- Очень сложно балансировать на одной ноге, профессор!

- А мне очень сложно так осматривать твою рану, знаешь ли. Голова… немного гудит.

- Ой, так может, мне заодно ее немного помассировать? Чтобы кровь куда надо прилила, и всё как надо заработало!

И пальчиками ощутимо провела по его затылку. Давно хотела это сделать. А волосы у него, кстати, очень мягкие!..

Эрик на миг прикрыл глаза.

Потом откинулся в кресле, продолжая молча буравить взглядом мою ступню. Затуманенный взор упорно лез выше, задерживаясь на кромке подола юбки. Судя по этому взору, от головы у него как раз все отлило и работать перестало. Эх, плохой из меня массажист.

- Так что там с раной, профессор Кларксон? - мило улыбаясь, напомнила я.

Эрик поднял руку и медленно провел кончиками пальцев по ступне - снизу вверх, невесомо, очерчивая пять глубоких царапин на щиколотке. Оглаживая мягкими круговыми движениями.

У меня мурашки побежали по всему телу, и я невольно закусила губу.

- Фонит тёмной магией, - хрипловато сказал Эрик. - Это… не очень хорошо. Надо показать тебя специалисту.

- Меня вчера осмотрели лекари, после их манипуляций рана стала получше.

- Тебя надо показать специалисту по чёрной магии.

Я склонила голову на бок, прищурилась.

- Намекаешь на твою маму?

- Да. Ей я в этом плане больше всего доверяю. Она очень занята на это неделе, ее можно будет выцепить в выходные на одном, хм… торжестве у наших близких друзей. Отправишься туда со мной, Элизабет. Мне так будет спокойнее, хочу лично убедиться в твоей безопасности.

- Как скажете, профессор.

Хотела сказать издевательским тоном, но голос в последний момент дрогнул. И улыбаться сразу расхотелось, когда длинные пальцы Эрика медленно поползли выше по ноге.

Оклэн всемогущий, это круче любого поцелуя, честное слово.

Хотя… Это я с поцелуями с другими парнями сравниваю… Интересно, а как целуется сам Эрик…

- Твоя нога живет собственной жизнью, или что? Оставь ее на месте, пожалуйста. Не надо ее никуда двигать.

- Она просто соскальзывает, профессор! Шелковистая ткань ваших брюк способствует этому, - сказала, мило улыбаясь и медленно ведя ступней дальше, от колена по бедру.

- Способствует соскальзыванию вверх? - хриплым голосом уточнил Эрик, вцепившись в мою ногу и удерживая ее на месте. А жаль, я почти добралась до пряжки ремня. - Неужели та же проблема, что и с рукой?

- Удивительное рядом, правда? Профессор, вы почему-то дышите через раз. Это не очень полезно для вашего организма!

- Испытываю некоторое затруднение с дыханием.

Он снова на миг прикрыл глаза и осторожно убрал мою ступню со своего бедра.

- Вам помочь с этой проблемой?

- А тебе? Помочь?..

- Ч-что вы делаете, профессор? - спросила слабым голосом.

Потому что ступню с бедра-то он убрал, а вот выпускать из рук не торопился. И теперь мне в самом деле пришлось впиться в плечо Эрика, чтобы не упасть.

- Осматриваю рану.

- Губами?..

- Так намного эффективнее осматривать.

Горячее дыхание обожгло щекоткой, легкое прикосновение губ в районе щиколотки ударило током, а у меня в голове, кажется, что-то коротнуло. И не только у меня.

Куда-то не туда осмотр раны у нас зашел. Или, наоборот, туда? Смотря как посмотреть…

Нарастающий гул голосов студентов в коридоре явно немного отрезвил Эрика, и он все же отпустил меня. Я прям слышала, как сейчас натужно скрипит ледяная корка на выдержке профессора.

Но он молодец, кремень. Прочистил горло и вполне спокойным голосом произнес:

- Что ж, тогда после обеда в субботу подойди в мой кабинет, чтобы мы телепортировались в нужное место. А сейчас свободна, можешь идти.

- А что же вы сами не торопитесь на обед, профессор? - спросила я, неспешно одергивая юбку и поправляя ремешок на туфельках. - А как же здоровое питание четко по времени и все такое?

- Успеется.

- А может…

- Уйди, Элизабет, - пророкотал Эрик. - Сейчас же. Уйди, иначе вместо сидения за обеденным столом будешь лежать на моем рабочем.

И глянул на меня так, что аж сердце екнуло, и запал самоуверенности вмиг испарился.

Я коротко кивнула и пулей вылетела из аудитории, ощущая на себе голодный взгляд льдисто-серых глаз и пытаясь вспомнить, как нужно дышать.

Глава 25. Недопустимое

В субботу днем по дороге к кабинету профессора Кларксона я пыталась взять себя в руки и перестать всхлипывать. Глаза снова были на мокром месте, потому что утром мне пришло очередное письмо от матери.

Она, видите ли, узнала, что из-за чрезвычайной обстановки в городе в связи с появлением неизвестной нечисти были отменены ежегодные боевые учения между академиями, на которые я так рвалась. И теперь матушка с присущей ей ядовитой интонацией, сквозящей даже через письмо, “сожалела” о том, что теперь у меня точно не получится проявить себя на учениях перед инквизиторами, а значит, мои шансы попасть на стажировку в Генеральный Штаб уменьшились раз в десять.

“Что ж, не беда! - рассуждала в письме матушка. - Все к лучшему, Элизабет, дорогая, ведь женщина должна знать свое место! Граф ждет не дождется, когда отгремит твой выпускной. Ты ведь понимаешь, как нам с отцом важен ваш союз, Элизабет”.

Мне хотелось выть от бессилия.

Почему я должна быть пешкой в шахматной игре своих родителей? Почему они должны решать мою личную жизнь, мою судьбу ради каких-то своих личных выгодных партий? Я не хочу в этом участвовать!

Но чем ближе был выпускной, тем дальше я была к своей свободе.