– Не жди извинений за то, что лишил тебя возмездия.

Холланд ничего не сказал. А потом заговорил:

– Когда я спросил тебя, что я, по-твоему, должен был делать, очнувшись в Черном Лондоне, ты сказал: остаться там. Умереть. Я долго думал над этим. Я знал, что Атос Дан мертв. Чувствовал это. – Звякнули цепи – он коснулся остатков клейма на груди. – Но я-то был жив. Не знаю почему, но мне вспомнилось, каким я был много лет назад, задолго до того, как меня лишили всех чувств, кроме ненависти. Вспомнилось, что я хотел сделать для своего мира. Вот это и привело меня домой. Я не боялся смерти, нет; смерть – она добрая, ласковая. Я надеялся, что способен еще на многое. И мысль о свободе… – Он прикрыл глаза, словно задремал.

Его слова звенели у Келла в груди, будто колокол.

– Что теперь будет со мной? – В его голосе не было страха. Вообще ничего не было.

– Наверное, отдадут под суд…

– Нет. – Холланд покачал головой.

– Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования.

Холланд подался вперед, насколько позволяли цепи.

– Мне не нужен суд, Келл, – твердо сказал он. – Я хочу, чтобы меня казнили.

IV

Холланд знал – его слова достигнут цели.

Келл смотрел на него и не знал, чего ждать дальше.

– Казнили? – Он покачал головой. – Твоя страсть к самоистреблению впечатляет, но…

– Дело не в искуплении, – сказал Холланд и прислонился плечами к стене. – Вопрос чисто практический.

– Не понимаю.

«И не поймешь», – мрачно подумал Холланд.

– Как здесь это делается? – спросил он с наигранной легкостью, как будто речь шла об ужине или о танцах, а не о казни. – Мечом или огнем?

Келл непонимающе смотрел на него. Можно подумать, он никогда в жизни не видел ни одной казни.

– Полагаю, – медленно произнес юноша-антари, – орудием будет меч.

«Я угадал», подумал Холланд.

– А как это происходило в твоем городе?

Холланд впервые увидел казнь, сидя на плечах брата. Много лет он ходил на площадь с Алоксом. Помнил распростертые руки, глубокие раны, сломанные кости, полные чаши свежей крови.

– В моем Лондоне казнили медленно, жестоко и публично.

Лицо Келла исказилось.

– Мы не славим смерть, выставляя ее напоказ.

Холланд подался вперед. Звякнули цепи.

– Моя казнь должна быть публичной. Желательно где-нибудь на открытом месте, чтобы он увидел.

– Куда ты клонишь?

– Осарону нужно тело. Без него он не сможет завоевать этот мир.

– Неужели? – усомнился Келл. – До сих пор у него неплохо получается.

– Он действует неуклюже, широкими взмахами, – пояснил Холланд. – А хочет не этого.

– Тебе видней.

Холланд пропустил шпильку мимо ушей.

– Что толку в короне, если ее нельзя надеть? Пусть даже он сам этого еще не понял. Устремления Осарона безграничны. Он никогда не удовлетворится тем, что имеет. И при всей его силе, при всей его магии он не может сотворить себе плоть и кровь. Но все равно будет пытаться снова и снова, будет уничтожать всех на своем пути в поисках сосуда. Но ни один ему не подойдет.

– Потому что ему нужен антари.

– И у него на выбор есть только трое.

– Ты знал о Лайле? – насторожился Келл.

– Конечно, – ровным голосом ответил Холланд. – Я не глуп.

– Хватило же тебе глупости уступить Осарону, – процедил Келл сквозь зубы. – Хватило глупости потребовать собственной казни. Для чего? Чтобы у него на выбор были двое, а не трое? И все-таки…

– Я собираюсь дать ему то, чего он хочет, – мрачно ответил Холланд. – Упаду на колени, буду звать его и умолять. Дам ему сосуд, о котором он мечтает. – Келл с негодованием отпрянул. – А потом, согласно моему плану, ты меня прикончишь.

Негодование Келла сменилось ужасом, потом смятением.

Холланд улыбнулся, холодно и горько.

– Ты не умеешь скрывать свои чувства.

Келл сделал слабую попытку напустить на себя спокойствие.

– Хоть у меня и чешутся руки разделаться с тобой, Холланд, этим его не убьешь. Разве ты забыл, что магия не умирает?

– Может, и нет, зато ее можно замуровать.

– Как?

– Ас тосал.

Услышав команду из магии крови, Келл невольно вздрогнул, потом побледнел: до него дошел замысел Холланда.

– Нет.

– Значит, это заклинание тебе знакомо?

– Я могу превратить тебя в камень. Это будет милосерднее.

– Келл, мне не нужно милосердие. – Холланд вскинул голову, устремив взгляд на высокий потолок камеры. – Я хочу закончить то, что начал.

Антари провел рукой по медным волосам.

– Но если Осарон не клюнет на приманку, если он не придет, ты все равно погибнешь.

– Рано или поздно смерть придет за каждым из нас, – спокойно заметил Холланд. – Я лишь хочу, чтобы от моей смерти был прок.

* * *

Во второй раз Холланда попытались убить, когда ему было восемнадцать. Он шел домой, держа в одной руке буханку грубого хлеба, а в другой – бутылку кааша.

Солнце уже садилось, город принимал другой облик. Ходить с полными руками – дело рискованное, но Холланд уже вырос и окреп, длинные руки и ноги налились мускулами, расправились широкие плечи. И он уже не прикрывал свой черный глаз длинной челкой. Наоборот, выставлял его напоказ.

На полпути домой он понял, что за ним идут.

Он не остановился, не обернулся, даже не ускорил шаг. Холланд не искал драк, но они сами находили его.

Тянулись за ним по улицам, как тени.

Вот и сейчас он размеренно шел, сквозь тихое звяканье бутылки и четкий стук сапог улавливая звуки переулка.

Шорох шагов.

Тихий вдох – кто-то достал оружие.

Лезвие свистнуло в темноте.

Холланд отбросил хлеб и обернулся, подняв руку. Нож замер на лету в дюйме от его горла, готовый вонзиться. Холланд шевельнул рукой, и клинок полетел обратно. Легкий взмах пальцев – и металл скрылся во тьме, найдя иную цель. Раздался крик.

Из теней вышли трое. И не по своей воле – это Холланд тащил их вперед, а они, отчаянно боролись с собственными телами. Но сила воли Холланда была больше, и они ничего не могли поделать.

Он чувствовал, как бьются их сердца, толчками перегоняя кровь по венам.

Один из них попытался заговорить, но Холланд движением воли закрыл ему рот. Какая разница, что они скажут.