Серебристые – так их прозвали. Люди, которые горели в огне Осароновой магии и все же остались в живых. Жрецы, оказывается, уже нашли несколько таких человек – почти все они встали с больничных коек, которыми был уставлен Розовый зал.

Но сколько еще осталось в городе?

В конце концов первого серебристого отыскал не Рай.

Тот сам его нашел.

Из какого-то дома ему навстречу выкатился маленький мальчик. На его коже блестели, словно лучики, серебряные линии, черные волосы падали на лихорадочно блестевшие глаза. Он рухнул на колени к ногам Рая и прошептал:

– Мас варес.

«Мой принц».

Прямо в доспехах Рай опустился на колени, царапнув золотыми поножами о булыжную мостовую.

– Все хорошо, – сказал он мальчику. Тот плакал, размазывая слезы по серебряным полоскам на щеках.

– Я совсем один, – всхлипывал он. – Совсем один.

– Теперь уже нет, – сказал принц.

Он шагнул к дому, но в руку вцепились маленькие пальцы. Мальчик покачал головой, и Рай увидел, что грудь у него припорошена серым пеплом. Все ясно. В доме никого не осталось.

Теперь уже нет.

II

Лайла отправилась прямиком на ночной рынок.

Город вокруг нее не был пуст. Но лучше бы уж был – а то сейчас еще страшнее. Те, кто уступил чарам Осарона, бродили по улицам, как лунатики, которые, не просыпаясь, выполняют задачи, заложенные в них еще наяву.

То, что осталось от ночного рынка, походило на блеклую тень. Половина его сгорела, а все, что осталось, было как мертвое.

Зеленщик нахваливал зимние яблоки, а в его глазах клубились тени. Женщина предлагала цветы, края которых покрылись черной изморозью. Лайла брела, словно по морю живых марионеток, и невольно высматривала в воздухе ниточки, за которые их дергают.

Рай шел по городу, как призрак, но Лайла чувствовала себя незваным гостем. Люди смотрели на нее, хищно прищуриваясь, но порезы у нее на руках были еще свежи, и кровь отпугивала их, хотя шепотки за спиной не стихали всю дорогу.

По всему рынку под ноги попадались островки черного льда – будто кто-то расплескал по земле воду с чернилами и заморозил ее. Лайла обходила их стороной легкой поступью воровки и с грацией бойца.

Она направлялась в дальний конец рынка, к знакомой зеленой палатке Каллы, и вдруг увидела могучего бородача с серебристыми шрамами на руках и горле. Он высыпал в реку полную тачку огненных камней.

– Тебе меня не одолеть! – кричал он. – Чудовище, я тебе не по зубам!

Камни с грохотом посыпались в реку. Полузамерзшая вода зашипела, взвилось облачко пара.

И в тот же миг иллюзия развеялась.

Зеленщик, цветочница, все остальные павшие на рыночной площади вдруг обернулись к бородачу, словно очнувшись от тяжелого сна. Но это было не так. В них вздымалась темнота. Осарон поднял голову и смотрел по сторонам их глазами. Они двигались слаженно, как единое тело, которое им не принадлежало.

– Болван, – прошептала Лайла, двигаясь к бородачу, но тот словно не заметил. Ему было все равно.

– Сразись со мной в открытую, трус! – ревел он, и рядом с ним оторвался и взметнулся в воздух полог ближайшей палатки.

Толпа недовольно загудела.

– Как ты смеешь! – проговорил зеленщик и вытащил нож. Его глаза тускло блестели.

– Король этого не потерпит, – сказал еще кто-то и стал складывать веревку. В воздухе запахло насилием, и Лайла вдруг осознала – в павших Осарон черпает покорность, а в охваченных лихорадкой – энергию. Но те, кто вырвался из-под заклятия, ему не нужны. А с ненужными разговор короткий…

Лайла бросилась к нему, превозмогая боль в раненой ноге.

– Берегись! – крикнула она и метнула первый нож. Он ударил нападавшего в грудь, погрузился по рукоятку, но зеленщик, падая, успел тоже метнуть нож.

Лайла повалила бородача наземь. Металл просвистел у них над головами.

Незнакомец в ужасе уставился на нее, но объясняться было некогда. Павшие с оружием в руках наступали со всех сторон. Один из них ударил кулаком по земле, и кусок мостовой величиной с прилавок вздыбился, как щит.

Он возвел еще одну самодельную стенку и обернулся, явно намереваясь соорудить третью, но у Лайлы не было желания оказаться в темнице. Она рывком поставила бородача на ноги и юркнула в ближайшую палатку. В брезентовый полог ударился стальной чайник.

– Шевелись, – прикрикнула она, пробираясь сквозь стену во вторую палатку, затем в третью. Спасенный дернул ее за руку и остановил.

– Зачем ты это делаешь?

Лайла вырвала руку.

– Хоть бы спасибо сказал. Я из-за тебя потеряла пятый любимый нож…

Он прижал ее к столбу и прорычал:

– Зачем?

И впился в нее взглядом. Глаза у него были пронзительно-зеленые, в черных и золотых крапинках.

Пинок под ребра, и он опрокинулся навзничь, хоть и не так далеко, как рассчитывала Лайла.

– Потому что ты орал как резаный и рвался в бой. А твой противник – это ничто, лишь тени и туман. Совет: хочешь жить – не затевай таких драк.

– А я не хотел жить, – проговорил он дрожащим голосом и посмотрел на руки в серебристых шрамах. – Не хотел жить вот так.

– Многие охотно поменялись бы с тобой местами.

– Этот зверь все у меня отобрал. Жену. Отца. Я справился, потому что думал, будто меня кто-то ждет. Но когда очнулся… когда… – Он сдавленно всхлипнул. – Лучше бы ты дала мне умереть.

Лайла нахмурилась.

– Как тебя зовут?

– Чего?

– Имя у тебя есть?

– Мейнел.

– Так вот, Мейнел. Смертью погибших не воскресишь. И пропавших не найдешь. Множество людей пали жертвами монстра. Но есть и те, кто остался в живых. Так что если решил сдаться, выходи из палатки. Я тебя не остановлю. И спасать еще раз не стану. Но если хочешь найти достойное применение своим силам, идем со мной.

Она повернулась, рассекла полог соседнего шатра, шагнула внутрь… и застыла как вкопанная.

Она оказалась в палатке Каллы.

– Что с тобой? – спросил из-за спины Мейнел. – Что случилось?

– Это последняя палатка, – медленно произнесла она. – Выходи и иди во дворец.

– Во дворец, – сплюнул Мейнел. – Королевское семейство прячется во дворце, пока моя семья гибнет. Король и королева сидят на троне, а этот изнеженный принц…

– Хватит, – перебила Лайла. – Этот изнеженный принц ходит по улицам и ищет таких, как ты. Помогает живым, хоронит мертвых, делает всё, что в его силах. Так что прекращай ныть. Или помогай, или прочь с моих глаз…