– Пойдем, – сказала Лайла. Память у нее была хорошая, как у всякой воровки, и перед глазами во всех подробностях разворачивалась карта Тирена: коридоры, кельи, кабинет. Ленос шел за ней по пятам, шевеля губами – беззвучно шептал что-то вроде молитвы.

На корабле он всегда был известен как верующий, читал молитвы при первых признаках плохой погоды, в начале и в конце каждого путешествия. Она понятия не имела, кому или чему он молится. Остальная команда относилась к нему снисходительно, но никто не придавал его странностям большого значения. Лайла полагала, что магия для здешних жителей – все равно что Бог для христиан, а она-то в Бога никогда не верила. Если он и есть, то вряд ли у него найдется время протягивать руку помощи каждому кораблю. Глупая мысль.

И все-таки…

– Ленос, – медленно произнесла она. – Почему ты цел и невредим?

Он оглядел себя, как будто не был в этом полностью уверен. Потом достал из-под рубашки талисман. При виде него Лайла онемела: символ на передней грани сильно выцвел, но в нем угадывались те же округлые края, что и в печати на черном камне, и при взгляде на этот знак в ней возникло знакомое ощущение тепла и холода. В самой середине талисмана, в бусинке из стекла, алела капля крови.

– Это мне досталось от бабушки, – пояснил он. – Она была…

– Антари, – закончила за него Лайла.

Он кивнул.

– Магия не передается по наследству, – сказал он, – поэтому мне от ее силы никогда не было никакой выгоды. – Он посмотрел на амулет. – До этих пор. – Стук продолжался, но сюда доносился уже не так громко. – Эта подвеска должна была достаться моему старшему брату Танику, но он не захотел ее брать, сказал, это никчемная безделушка. Вот она и перешла ко мне.

– Наверное, боги магии почему-то предпочли тебя, – сказала Лайла.

– Наверное, – подтвердил Ленос скорее себе самому.

Лайла свернула во второй коридор налево и очутилась у дверей библиотеки. Они были закрыты.

– Да, – произнесла Лайла. – Ты либо счастливчик, либо блаженный. Выбирай.

– А что бы выбрала ты? – криво улыбнулся Ленос.

Лайла приложила ухо к дереву, прислушалась. Никаких признаков жизни.

– Я? – Она толкнула дверь. – Я бы выбрала быть умной.

За дверью открылись длинные ряды столов. На них лежали еще раскрытые книги, их страницы шелестели на сквозняке.

В глубине библиотеки, за последним рядом полок, она нашла кабинет Тирена. На столе громоздилась высокая груда свитков. Вдоль стен стояли чернильницы и книги. Один из шкафов был открыт, и все полки в нем были полны стеклянными банками.

– Следи за дверью, – велела она и пробежала пальцами по длинным рядам настоек и трав. Прищурившись, вгляделась в названия: этикетки были написаны арнезийской скорописью, которую она еще не умела читать. Понюхала одну из склянок – кажется, пахнет маслом. Зажала горлышко пальцем и опрокинула.

– Тигр, о тигр, светло горящий… – запела она про себя, призывая силу, скрытую в венах, обнажая ее, как стальной клинок. Щелкнула пальцами – и в руке вспыхнул язычок пламени. В его трепещущем свете Лайла вчиталась в список заказанных вещей и принялась за дело.

* * *

– Кажется, готово. – Она закинула за плечо брезентовый мешок. Из него, грозя рассыпаться, торчали свитки, внутри позвякивали флаконы, бутылочки с кровью и чернилами, травы, песок и другие вещи, названия которых ей ничего не говорили. В добавление к списку Тирена она прихватила склянку с надписью «сладкий сон» и крошечную ампулу с пометкой «чай ясновидца», но оставила еще много интересного, удивляясь собственной скромности.

Ленос стоял у двери, прижав ладонь к дереву, и она не знала, то ли ему нужна поддержка, то ли он просто прислушивается, как моряки к приближающемуся шторму – не на слух, а ощупью.

– Кто-то еще стучит, – тихо сказал он. – И теперь их, кажется, стало больше.

А это значит, что они не могут выйти той же дорогой, какой пришли, иначе быть беде. Лайла вышла в зал, оглядела бесчисленные коридоры, вызвала в памяти карту, жалея, что не дала себе труд изучить ее подробнее. Она щелкнула пальцами. На ладони ожил огонек. Лайла затаила дыхание. Огонек успокоился, потом слегка затрепетал. Лайла выбрала путь вслед за сквозняком, Ленос шагал за ней по пятам.

У них за спиной громыхнуло – что-то свалилось с высокой полки.

Лайла обернулась, пламя вспыхнуло ярче и осветило разбившийся каменный шар на полу.

Лайла сжалась, готовая к драке, но удар так и не обрушился. Лишь блеснули в темноте знакомые аметистовые глаза.

– Эса?

К ней, ощетинившись, кралась кошка Алукарда. Лайла шагнула к ней, но та испуганно отскочила и метнулась к ближайшей открытой двери. Лайла вполголоса чертыхнулась. Подумала, не оставить ли ее здесь – Лайла терпеть не могла эту тварь и не сомневалась, что чувство было взаимным, но потом решила: может, она знает, как отсюда выбраться.

Лайла и Ленос вышли вслед за кошкой через одну дверь, потом через другую. В комнатах, через которые они шли, стоял лютый холод. За третьей дверью обнаружилась галерея, наполненная утренним воздухом.

Ряд из десяти арок вел в сад – не ухоженный, как все остальное святилище, а дикий. Хаотично сплетенные деревья все были разные – одни зимние, мертвые, другие по-летнему зеленые. Это напомнило Лайле дворцовый садик, где накануне она нашла Рая, только здесь не было порядка. Благоухали цветы, над тропинкой сплетались лозы, а за садом…

А за садом не было ничего.

Ни арок. Ни дверей. Галерея выходила к реке, и где-то там, за буйной зеленью, сад просто обрывался, теряясь среди теней.

– Эса! – окликнула Лайла, но кошка метнулась в кусты и была такова. Лайла вздрогнула от холода и шагнула назад, но заметила в глазах у Леноса вопрос. Вся команда знала, как много значит для Алукарда эта треклятая кошка. Однажды он в шутку сказал, что она – талисман, внутри которого он прячет свое сердце, но потом признался, что Эса – подарок младшей сестренки, которую он горячо любит. Наверное, и то и другое было отчасти правдой.

Лала чертыхнулась и сунула Леносу мешок.

– Жди здесь.

Подняла воротник и выскочила в сад. Переступала через дикий плющ, подныривала под низкие ветки. Этот сад был олицетворением хаоса в мире природы: Лайла вытащила самый острый нож и обрубила особенно наглую лозу, чуть ли не наяву услышав при этом, как Тирен отчитывает ее за дерзкое вмешательство.

– Эса, ко мне! – звала она. На полпути через сад Лайла поняла, что уже не видит тропинку перед собой. И позади тоже. Можно подумать, она покинула Лондон и оказалась в мире, где нет ничего, кроме тумана.

– Кис-кис, сюда! – бормотала Лайла, приближаясь к дальнему краю сада, – а то я тебя, чертова тварь, своими руками… – И вдруг замолчала. Сад внезапно обрывался, корни свешивались вниз, к плите из беловатого камня. А на дальнем конце плиты, как она и думала, не было ни стены, ни преграды. Только отвесный обрыв, уходящий в слизистую черноту Айла.