Потому что Сагар захотел всё и сразу.

– И сколько у него было неудачных попыток захватить власть? – горечи я скрыть не смогла.

Эдон дёрнулся, в одну секунду осознал, что что-то не так, но:

– Эссе обеденс эт серво респонсум.

Плохое заклинание. Подлое. Волю не ломающее, но притупляющее, моим желаниям покорным делающее.

В другое время я бы такое использовать не стала, сейчас… не стоило злить ведьму, ох и не стоило. И уж тем более не следовало полагать, что безнаказанно её в своих целях использовать можете.

– Отвечай, – велела холодно.

У Эдона выбора не было никакого, сопротивляться и одному моему заклятью сложно, на нём сейчас два было.

– Ни одной, – прохрипел демон, изо всех сил стараясь магические путы разорвать. – Шанс был лишь один, цена проигрыша – смерть. Сагар сразу сказал, что без ведьмы не обойтись, да не простая нужна, а самая сильная… Ты ему нужна была.

Боль ржавым ножом в сердце вонзилась так, что сквозь спину прошла и позвоночник обожгла. Едва не захлебнувшись от обрушившихся чувств, остатки благоразумия включила и прохрипела:

– Семь лет назад мне было тринадцать.

Демон резко вперёд подался, на колени у моих ног упал, ладонями в землю вонзился, отчаянно сопротивляясь.

– Он… поэтому… и ждал!

– Чего ждал? – головой закачала, не понимая вообще ничего.

Глухой рык вырвался из мощной груди и огласил округу, но легче Эдону от этого не стало.

Наоборот, что-то треснуло внутри него, и слова рекой откровенной полились.

– Он трижды к тебе подступиться пытался. Все три раза ведьмы, тебя окружавшие, ему и шанса на личную встречу не давали. И тогда Сагар решил, что нужно иначе действовать, раз не получается лично, значит, нужно обходными путями до тебя добраться и заставить помогать. А как эффективнее всего это сделать? Через близких, конечно.

Сильным этот удар оказался. В разы сильнее, чем я предположить могла, потому что и правда открывшаяся не в десятки – в сотни раз страшнее оказалась того, что в голове моей вертелось. Знала, что вскрывшаяся правда мне не понравится, всем сердцем чувствовала, не сомневалась ни мгновения, но чтобы так… Чтобы Сагар и в беде, с семьёй моей случившейся, виноват был?

Больно. Очень, очень больно. Боль эта стальными обручами грудь давила, калёным железом сердце прожигала, горло стискивая, вздохнуть не позволяя. Я и не дышала. Хватала открытым ртом воздух, в отчаянии смотрела на расплывающегося из-за моих слёз, хрипящего на земле демона и не могла поверить… не могла правду страшную принять… А как можно? Как?!

– Дальше, – приказ сквозь стиснутое спазмом горло с трудом пробился.

– Селина ему верой и правдой все эти годы служила. Она, Видящая, сказала, что делать нужно. Сагар её к Ансииру послал, два года она доверие заслужить пыталась, по её наставлению Ансиир на Донгреф войной пошёл и благодаря ей Сагар в ту ночь едва не погиб. Они оба знали, что делать нужно ради конечной победы.

Каждое слово клинком остро заточенным по груди било, с каждым словом я вздрагивала, не желая верить и не имея возможности от правды отгородиться. Эдон под заклятьем был, он врать не мог… ни слова ложного не сказал и не скажет.

Всё правда.

Всё умышленно спланировано было, когда я ещё девчонкой босой бегала.

И от этого в сотню раз тяжелее предательство принять было. Неподъёмной эта ноша оказалась, не по силам мне.

Дура. Какая же я дура! Пожалела, помочь захотела, спасти, защитить… души наши магией древней связала… собственную жизнь ради него богам заложила… А он не просто подлецом оказался. Не просто предал и использовал. Он ко мне через семью мою пошёл, ведьм кого на смерть, кого на участь страшнее обрёк.

Предательство себя я бы ещё пережила. С трудом, слезами, криком, но пережила. Но Сагар в семью мою полез… Такого я простить не могла.

И ведьма на ноги поднялась. С трудом, не с первой попытки, а когда встала, то ровно стоять не смогла, шаталась, но всё равно безжизненно велела:

– К Селине портал открывай.

Эдон подчинился, у него выбора по-прежнему не было, и вслед за мной в огонь вошёл он тоже не по своей воле.

Ревущее пламя пронесло нас через весь мир, а едва всполохи угасли, я краем сознания отметила просторную, светлую, дорого убранную комнату, кресла, столики, цветы в вазах тут и там, из-за которых в воздухе сладостью пахло… я ощущала лишь горечь.

И видела лишь её.

Селина моего прихода ждала. Она Видящая, она судьбы человеческие наперёд считывает, а уж свою просматривала ни раз, а потому точно знала, что я приду. И что дальше будет, она тоже знала. Она, но не я.

Прекрасная, светящаяся изнутри красотой нечеловеческой, волшебной, неправильной. Волосы цвета лунного света распущенными, до блеска расчёсанными на плечах лежали, тонкую красивую фигуру обнимало переливающееся с синего на чёрный платье с рукавами свободными, на тонких запястьях собранными.

Красивая. Спокойная. Смирившаяся.

– Я знала, что всё так закончится, – переливчатый голос прозвучал негромко, с лёгкой грустью. – С самого начала знала, но ни слова Сагару не сказала.

Мне было всё равно и на неё, и на этого проклятого… точнее, уже благословлённого богами демона, и на все их причины, планы, цели. Меня ничего из этого не интересовало.

Лишь одно.

– Семья моя здесь причём?

Селина устало вздохнула и с лёгким укором ответила:

– Ты и сама знаешь, Олеся. Иначе до тебя было не добраться.

Это оказался самый неудачный из всех ответов, которые Видящая могла мне дать.

Нет, я её не убила. Хотелось до безумия, до дрожи в теле, до яростной пелены перед глазами. Это желание, эта потребность рёбра изнутри ломала, стремясь наружу вырваться. Но я сдержалась. Не потому, что не смогла… хотя и поэтому, наверно, тоже. Я в глаза Селины смотрела и страха в них не видела, лишь усталость. Долгую, невыносимую, не проходящую усталость.

И как-то иначе на неё взглянула. Не на внешность околдовывающую девушки молодой и энергичной, а в глаза.

Они были старыми. Мудрыми. Утомлёнными.

Сколько же тебе лет, Видящая? Как давно грех в душе по землям носишь? Видимо, всё в мирах ты повидала, всё познала, раз нет тебе больше радости в жизни.

И вместо слов смертельного проклятья с моих губ шелестом листвы вопрос сорвался:

– Он знает о том, как ты его подставила?

Девушка усмехнулась, медленно головой покачала и с улыбкой тихо произнесла:

– Он использовал меня, я использовала его. В конечном итоге мы оба получили то, что хотели.

А я? А как же я? Почему в игре других больше всего потерь именно я несу?