наверху в этом списке – моя фамилия. Мне вручают корочки красного цвета, а вот я уже в каком-то месте, похожем на лабораторию, на компьютере черчу какую-то штуку, напоминающую космический корабль…

Я плыву в голубой воде, как в космосе, разрезаю маленьким ножиком пластиковую ловушку на шее морской черепахи…

А вот я узнаю свою спину, я сижу за столом, но передо мной не домашняя работа по геометрии, а экран компьютера, и я вбиваю туда слова… Мне почему-то очень хочется знать, что именно там написано, я заглядываю самой себе через плечо, но вижу только имя автора: «Александра. Арабелла». И вдруг понимаю, что там – рассказ, который я придумала на пробежке. Начало, записанное в мысленной книжечке, вдруг вспоминается до последней буквы, до последней искорки костра из этой истории. Я могу вытянуть его!

Меня выбрасывает обратно, как из водоворота.

– Что это было?

Ты улыбаешься.

– Карта твоих дорог.

Вытираю лицо ладонью, но становится ещё мокрее, и, когда я опираюсь о карниз, рука скользит по листу железа, улетает с края. Я теряю равновесие. Мелькают пыльные палки деревьев, чёрные муравьи-человечки внизу, фиолетовое небо вращается каруселью. Успеваю подумать: неужели всё закончится вот так тупо? Но ты вовремя хватаешь меня под локоть и тянешь назад, помогая удержать равновесие.

– Ты в порядке?

Твои глаза раскрыты от страха так же, как мои. Как ты после этого можешь говорить, что не существуешь! Ты только что спасла мне жизнь! Придерживаясь за листы жести, как слепые, мы медленно сползаем с края на чёрный, пахнущий смолой гравий, побитый дождём. Не хочу думать, как выгляжу. Шершавость ткани рукава твоего кителя, теплота твоей руки, капельки пота на твоём лбу. Никаким гримом этого не добиться. Слишком много подробностей для воображаемого друга.

– Не уходи, – шепчу я. – Только не уходи.

– Я не могу сделать то, чего не можешь сделать ты.

– Но я ничего не могу!

– Это не так.

Ты прикладываешь указательный палец к моему виску. Я чувствую тепло и обнимаю твою руку. Это самый реальный миг моей жизни.

– Я хочу увидеть всё сама.

– У тебя получится.

– Что мне нужно делать?

– Я не знаю.

– Мне страшно.

– Мне тоже.

Мы соприкасаемся лбами. Я стараюсь запомнить этот миг, навсегда впечатать его в память… Но это не нужно. Ты и так в глубине моей души.

– Раз, – произношу я.

Мы закрываем глаза. Страх с холодом расползаются паутинкой от переплетения наших рук.

– Два…

Ветер обдаёт ворохом капель. Я уже почти не чувствую ничего, кроме холода.

– Три.

Я открываю глаза. Я одна на крыше, немного плывущей под ногами. Подхожу к железной двери на чердак, дёргаю на себя. Я не оглядываюсь. Один маленький шаг для человека. Не назад, а вперёд.

– Ну, поехали.

Как будто по экрану бегут титры и светится надпись «Продолжение следует». Это расстраивает, но и обнадёживает одновременно. Не знаешь, что дальше, и начинаешь себе это представлять.

Вот и я не знаю, но чувствую, как оно материализуется, как все возможные дороги разворачиваются с края и распускаются во все стороны. Начинается самое большое приключение. Моя жизнь.

✎

Выхожу из подъезда, и закатное солнце обнимает меня, лаская светом. От грозы и дождя, исполосовавшего мне щёки, остались чёрные следы на асфальте, и те скоро канут в небытие. Я представляю возвращение домой, шаг за шагом. Все знакомые вещи в нашей с Анькой комнате. Моя осенняя куртка на вешалке. Скрип дверцы шкафа. Зеркало, не вмещающее моё отражение. Умиляюсь на каждое воспоминание. И вдруг солнце исчезает. Его закрывает чёрный силуэт.

– Где ты была?

На миг я замираю, и снова ужас наполняет мою душу – ужас неотвратимости объяснения. Я думала, успею проговорить это по пути домой. Или дома до вечера, если повезёт. Реальная жизнь не даёт отсрочки. Я уже собираюсь вытолкнуть из себя что-нибудь наобум, но она говорит:

– Мы чуть с ума не сошли!

И обнимает меня, неловко и неудобно, сильно.

– Ты в порядке, Арабел… Саша? – слышу я голос – и не верю.

Слева, тоже засвеченная солнцем, проступает фигура, похожая на… нет, это и есть Сирил!

– Ты не ответила на звонок в пятый раз, я подумала, что-то случилось, – продолжила моя… подруга? – А потом твоя сестра написала мне вконтакте, и выяснилось, что семья тебя тоже потеряла.

– А Аня где? – спросила я, не придумав ничего лучшего.

– В школе, – она наконец выпускает меня. – На всякий случай осталась там, если ты бы вдруг вернулась. Анна Михайловна сказала… ты просто убежала.

– Аня написала мне с твоего аккаунта, и мы стали искать. Хорошо, ты взяла… э-э-э… мой телефон! Отследили по геолокации.

– Это всё Лена, без неё мы бы тебя не нашли. Саша, что случилось?

– Да ничего, – я с трудом проталкиваю слова. – Ничего не случилось. Просто… спасибо.

Я утыкаюсь в подставленное для меня плечо, в ложбинку под ключицей, пахнущую домом и молоком. Надо же, до сих пор туда помещаюсь. Кто-то рядом хнычет, с удивлением понимаю, что это не я.

– Арабелла, я не знала! Правда не знала, что Лиз… такая… Я отказалась от своей проходки! Без тебя не пойду!

Мне так стыдно. Неужели я на самом деле парилась из-за таких мелочей? И, главное, вела себя не лучше, чем фандом. Поставила свою единственную подругу в игнор, будто сама не знаю, как это ужасно. Я вырываюсь из нежных объятий и, словно рядом никого нет, хватаю Сирил за руки, как ты тогда поймала меня, смотрю в её заплаканные глаза.

– Сирил, послушай! Это всё не важно!

– И никто ей не перечил! Но ты строила с нами! Так… нечестно!

Обнимаю.

– Забей. Просто забей. Я тут поняла… не знаю пока что. Но, когда пойму, тебе расскажу первой.

Мы с Сирил снова обнимаемся. Крепко-крепко. А потом она вдруг краснеет и глядит в сторону. Она отошла, чтобы нам не мешать, но ждёт, когда мы закончим.

– Ладно, я… Пиши, Арабелла! Расскажешь потом. Если захочешь. – И ей: – До свидания!

– Рада была познакомиться, Лена, – отвечает она. – Спасибо за всё. Ну что, пошли?

Это уже мне.

Время ускорилось – так в кино с помощью монтажа пропускают обыденность, – и я прихожу в себя, когда дверь нашей квартиры со стуком закрывается. Я по привычке втягиваю голову в плечи. Обычно с закрытием двери за спиной я привожу себя в готовность: сейчас начнётся. Она скажет «Так» и будет припоминать все мои проступки с комментариями. Но теперь случилось что-то непоправимое, я боюсь не замечаний, не ругани. Боюсь неосторожным жестом сломать то хрупкое, что протянулось