– Спустился вниз, – отозвалась она. – Его «Хаммер» мешаетостальным машинам, и офицер попросил его передвинуть автомобиль.

Я посмотрел в окно. «Хаммер» как раз отъезжал в сторону,чтобы дать возможность развернуться остальным машинам. Кажется, Тудор сказал,что смотрел в окно и видел, как стих ветер. Отсюда все равно не было виднососеднюю ферму.

– Ты думаешь, они нас так быстро отпустят? – спросил я усестры.

– Тебя отпустят. Ты у нас дипломат. А нас еще помучают.Нужно вылететь всем вместе, чтобы организовать дома похороны.

Почему она так сказала? Она никогда не забывает, что ядипломат. Или нарочно положила пузырек в мой карман, зная, что мне ничего несмогут сделать?

– Меня не сразу отпустят, – сообщил я, внимательно за нейнаблюдая. – Старший офицер попросил меня поехать с ними. Они хотят снятьотпечатки моих пальцев.

– Зачем? – Гулсум наконец повернулась ко мне.

– В кармане моего пиджака нашли пузырек с остатками яда,которым был отравлен отец. Они хотят проверить отпечатки моих пальцев.

Сестра уставилась на меня, и я увидел, как у нее от ужасарасширяются глаза.

– Значит, это ты? – спросила она прерывающимся шепотом. –Это ты его отравил, а потом застрелил Лену Сушко? Это сделал ты? Мама говорила,что ты доставал оружие из коробки.

– На самом деле доставал. – Я вдруг подумал, что все фактыпротив меня. Ведь на пистолете могли остаться отпечатки именно моих пальцев. Ябрал его в руки, когда отец достал из сумки коробку с оружием. Вот так иполучится, что я окажусь главным подозреваемым. Только этого мне не хватало! –А когда ты успела поговорить с матерью?

– Недавно. Мне было так плохо, что я поднялась к себе. Тудорпроводил маму и тоже поднялся сюда. Если бы не он, я всего этого не выдержалабы. Я заснула. И проснулась, когда раздался этот выстрел. Думала, что мнепомерещилось. Но Тудор крикнул, что это настоящий выстрел, и побежал вниз. Онуже был у дверей, когда я проснулась.

– Я не успел увидеть убийцу, – сообщил я сестре. – Но и Ленане была праведницей.

– Ты все знал? – спросила меня Гулсум. – Знал об отношенияхотца с Леной?

– Не знал. – Мне не хотелось врать сестре. – Ничего не зналдо сегодняшнего дня. А сегодня случайно увидел, как они занимались сексом.

– Даже не постеснялись, что их могут застать? – вздохнулаГулсум. Кажется, после смерти Лены ненависть к ней у нее исчезла.

– Думаю, что их убили не из-за этих отношений, – возразил я.– По-моему, уже давно никто никого не убивает из ревности. Не то у нас время,Гулсум, совсем не то. Сейчас людей больше всего интересуют деньги. Нашего отцаи Лену Сушко тоже могли убить из-за больших денег.

– Кто? – удивилась она. – Тогда только Мухтаров. В доме былилишь мы. Никаких посторонних.

– Я тоже так думаю. Мухтаров был заинтересован в смертиотца. Наш отец был ему должен семьсот тысяч долларов. Он как раз искал деньгидля возврата этого долга и выкупа акций. Но Мухтаров не хотел этих денег. Емубыло выгоднее оставить у себя акции. А сегодня я узнал, что в свое время, когдаэти акции стоили копейки, он перевел принадлежавшую ему компанию на имя своейжены. И сделал это по совету нашего отца. Вот почему ему было выгодно убийствонашего отца и своей жены. Только бизнес, ничего другого.

– Негодяй! – с чувством произнесла Гулсум. – Нужно все эторассказать офицерам полиции. Мне Тудор говорил, что Мухтаров жулик. А насчетакций ты напрасно беспокоился. Тудор решил перевести деньги отцу, чтобы тот мограсплатиться. Они ведь эту компанию основывали вместе. Тудор был его компаньономв этой компании.

Лучше бы она никогда не произносила этих слов! Гулсум вдругувидела, что я побледнел. Я действительно качнулся от неожиданности, чуть неупал. Перед глазами пошли круги.

– Ильгар! – закричала сестра. – Что с тобой?

– Ничего, – я протянул руку, чтобы опереться о стенку, –ничего. Извини меня, мне вдруг стало плохо.

Несмотря на возражения Гулсум, которая требовала, чтобы яотлежался, я спустился вниз и подошел к Майклу Уолбергу. Мы говорили с нимнедолго – минут пять или шесть. К моему облегчению, он оказался здравомыслящимчеловеком. И сразу все понял. Через некоторое время Уолберг попросил всехсобраться в гостиной. Мы пришли все вместе. Я с Рахимой, которая успелапоругаться с двумя офицерами. Гулсум – с мужем. Наша бедная мать, на которую яне мог смотреть без боли в сердце. И, наконец, Салим Мухтаров, усевшийся вуглу.

Уолберг не стал ничего нам рассказывать. Он дал слово мне, асам сел на стул и внимательно смотрел на всех нас. В комнате находилось ещечеловек пять его сотрудников. Но Уолберг попросил всех их выйти. Я тожепопросил Абдулмамеда и его сотрудника подождать в кабинете. Мне не хотелось,чтобы мой рассказ услышал кто-то из посторонних. Я не собирался никогопосвящать в наши семейные тайны. Мне было очень плохо. Я не хотел говорить,понимая, какую боль причиню моим близким. Но кровь моего отца требовалаотмщения. Поэтому я все же начал мой рассказ. И видел, какими глазами смотрелина меня все присутствующие.

– Эта история началась несколько лет назад, – глухо произнеся. – Отец купил акции Северогорского комбината, которые тогда стоили околотрехсот сорока тысяч долларов. Или примерно пятьсот тысяч евро по курсудевяносто восьмого года. Акции были номинированы в евро. Но за несколько летевро сильно вырос, а доллар упал. И общий долг компании, у которой отец взялденьги, составлял уже семьсот тысяч долларов, почти в два раза большепервоначальной цены, не считая процентов. Когда Елена Сушко выходила замуж зазнакомого нашего отца (я намеренно не сказал «друга». Какой он был ему друг?)Салима Мухтарова, отец посоветовал ей попросить эту компанию у жениха вкачестве свадебного подарка, что Мухтаров и сделал.

– Правильно, – кивнул тот. – Я всегда был щедрым человеком.

– В свою очередь отец основал компанию, которая взяла вдоверительное пользование пять процентов акций комбината, имея задолженностьперед компанией Лены Сушко. Отец знал реальную стоимость акций. Скоро долженбыл состояться аукцион, после чего акции были бы размещены на бирже и ихреальная стоимость могла вырасти в десять раз. Под эти акции компания отцамогла взять еще больший кредит и претендовать на другие пять процентов, чтовместе составило бы уже десять процентов, и тогда их владелец мог бырассчитывать попасть в совет директоров акционеров комбината. – Я перевелдыхание. Кажется, мне никогда не приходилось говорить так много. При этом ястарался не смотреть на моих близких, это было очень больно. Вздохнув, япродолжил: – Отец искал деньги. Но не хотел их брать у Тудора. Он сам мне обэтом сказал. Меня тогда еще очень удивило: почему не у Тудора? Ведь наш зятьмог легко найти эти семьсот тысяч долларов.