последние две недели я избегал Эрин, не отвечал на звонки Ивана и удалял его сообщения, не прослушав. На него мне было глубоко наплевать, но вот Эрин… Я был обязан ее защитить. Каждый день, возвращаясь с работы, я доходил до конца набережной. Преодолев еще сотню метров, я попал бы в “Одиссею”, то есть к ней, спросил бы, как у нее дела. Я подыхал от желания увидеть ее. Едва справлялся, подавляя его в себе.

Я, несомненно, страдал от нехватки человеческого тепла, если стал одержимым женщиной, которую видел всего три раза. Женщиной, которая приняла меня за безумца и к тому же боялась мужчин. Каждый вечер по дороге домой я не переходил воображаемую черту, проведенную между нами. От этого мое стремление бросить якорь в здешних краях заметно ослабевало. Зачем распаковывать чемоданы в городе, где я избегаю одного из его жителей? Причем не какого попало, а ту, что снилась мне каждую ночь, но отказывалась иметь со мной дело… Вот доказательство: по вечерам она выходила на набережную со своей собакой, но больше ни разу не прошла под моими окнами. Почему я так тосковал по ней? Я ждал ее вечер за вечером. Город, безусловно, не ограничивался кварталом, где она живет, но у меня не получалось убедить себя в том, что я имею право здесь оставаться. Ее просьба: “Не жертвуй собой ради нас” – относилась лишь к двум ближайшим месяцам и была высказана только из вежливости или, может быть, чтобы извиниться за то, что она приняла меня за дурного человека.

В тот день я поднимался вместе с коллегами на паромный причал Най, где после рабочего дня нас высадила лодка Zodiac.

– Привет, Улисс! Привет, Лу! – крикнул кто-то из парней. – Что вы здесь делаете?

Я не слышал ответа и окинул беглым взглядом двух подростков. Дети Эрин. Я заставил себя не есть их глазами, не выискивать сходство с матерью, не пытаться увидеть ее, пялясь на них. Я был смешон.

– До завтра! – попрощался я со всеми сразу.

– До завтра, Гари, хорошего вечера.

Я миновал подростков, не обращая на них никакого внимания, сфокусировавшись на воображаемой точке где-то вдали, и призвал все свое умение контролировать эмоции, чтобы не броситься бежать от них или не обернуться, чтобы рассмотреть их.

Я преодолел полдороги к дому, когда они меня нагнали.

– Гари! Подождите! Пожалуйста!

Я остановился, сгорбился и воззвал к небесам, моля их заставить меня откликнуться на их просьбу. Эрин, скорее всего, с ними побеседовала, и я стал для них частью истории. Они остановились в нескольких метрах от меня и старательно прятали глаза, смущенные тем, что насели на чужого человека. Лу была точной копией матери, с такими же непослушными каштановыми волосами и тонкими чертами. Таких, как у Улисса, золотистых кудрявых волос не было ни у Эрин, ни у Ивана, но внимательные голубые глаза он взял от матери, а черты лица явно унаследовал от отца; его сходство с ним впечатляло. Однако ощущаемая в облике Улисса трещинка заметно смягчала жесткость, характерную для Ивана. Дети напряженно молчали, пока я их изучал. Они нуждались во мне, чтобы начать разговор.

– Я могу вам чем-то помочь?

Лу толкнула брата локтем.

– Давай, – прошептала она так громко, что нельзя было не услышать. – Спроси у него.

Улисс заворчал на сестру и выпятил грудь. Я про себя улыбнулся тому, как он тужится выглядеть крутым малым, хотя ему здорово не по себе.

– Вы вроде бы знакомы с нашим отцом, его зовут Иван.

Голос Улисса дрожал. Упомянуть имя отца стоило ему огромных усилий. До этого я много размышлял о том, какую драму пережила Эрин, сознательно исключая из поля зрения детей, поскольку подозревал, что их боль мне не вынести. Я не ошибался. Они стояли передо мной, правда без младшего, и теперь существовали для меня по-настоящему, а не только в описаниях Эрин. Злость и ярость охватили меня. Я подавил их ради этих детишек, которые не имели никакого отношения к моим личным переживаниям. Их интересовал только отец.

– Да, я с ним встречался.

Лу засияла, и я сразу узнал Эрин.

– Расскажите нам о нем, пожалуйста, – умоляющим голосом попросила она.

– Ваша мать в курсе, что вы здесь?

– Не совсем, – выдохнул Улисс, не слишком довольный собой.

Я подчеркнуто громко вздохнул. Как будто мне не хватало забот…

– Почему вы просите меня об этом? Вы ведь уже услышали от нее все, что я ей сообщил? Я мало с ней общался, но все равно уверен, что она не из тех, кто станет вас обманывать.

Они обменялись огорченными взглядами: я не облегчил им задачу.

– Вы честно не узнавали, где он был до приезда на Реюньон? – продолжали настаивать они.

– Вашей матери уже известно, что мы с ним никогда не обсуждали эту часть его жизни, клянусь вам.

Улисс был недоволен:

– Как-то странно… Вы же были друзьями, разве нет?

Как объяснить ребенку, даже если он вот-вот догонит меня по росту, что в определенных обстоятельствах взрослые стараются выдать себя не за тех, кто они есть на самом деле? Поддержать легенду. Насколько я мог судить, Улисс на такое был бы не способен; я догадывался, что он парень прямой, чистосердечный, полная противоположность своему отцу.

– Ну, это слишком громко сказано. Мой прежний образ жизни, как и образ жизни вашего отца, не располагает людей к тому, чтобы изливать друг другу душу.

– Потому что у вас есть тайны?

Он делался все более подозрительным, что не должно было меня удивлять. Недоверие наверняка стало второй натурой их семьи.

– У некоторых есть, у других нет… Как я недавно убедился, у Ивана их немало.

Я все-таки ввязался в это. Косвенно подставил его отца, стремясь защититься: я был против того, чтобы Улисс пришел к выводу, будто я что-то от них скрываю и сам ничем не лучше Ивана. Улисс сообразительный парень, с ним надо быть начеку. Мой ответ неожиданно его удовлетворил.

– То есть вы нам вообще ничего нового не скажете? – настаивала Лу.

Я покачал головой. Она грустно улыбнулась, сверля меня своими глазищами.

– Мама говорила, что у вас есть его телефон и вы его дадите, если мы захотим позвонить папе, это правда?

– Да, ей дам, но не тебе и не твоему брату.

Она легонько топнула ногой, выражая недовольство моей неуступчивостью.

– Наплевать нам на его номер, – разнервничался Улисс. – Ты, что, веришь, что ему интересно с нами общаться? До тебя еще не доехало, что мы ему до фонаря?!

– С чего