class="p1">– Скорее всего, да.

Она с облегчением ойкнула.

– Он вернется?

– Ни за что в жизни! – заорал ее брат.

– Ты полный придурок, Улисс!

Я еле удержала ее, готовую броситься на него и ударить. Грубые слова в устах моей серьезной и прилежной Лу могли свидетельствовать только о безумном волнении. Я осторожно погладила ее по волосам, успокаивая. Она подняла ко мне растерянное лицо, искаженное непониманием.

– Лу, я никогда не утверждала, что он собирается быть с нами. Мне ничего об этом не известно. Клянусь тебе. Но я должна быть с тобой честной: если он когда-нибудь решит вернуться, то никогда не придет в наш дом. Я откажусь впустить его.

– Да, конечно… Но все же это положительная новость, разве нет?

Как ответить на этот вопрос? Для меня в ней нет ничего позитивного, а для нее да, есть.

– Ну так где он? Чем он занимается? – вмешался Улисс еще до того, как я нашла ответ для Лу.

Любопытство – страшная штука. Если поддаться ему, это может причинить боль. Задавая вопрос, мой сын не сомневался, что я ему не совру и выложу все, что мне известно. Но мой рассказ неминуемо принесет ему и сестре еще больше страданий. Я делилась с ними тем, что узнала, и лицо Улисса постепенно складывалось в гримасу отвращения, а Лу все сильнее дрожала. До нее постепенно доходило, как далека она от мечты, которую всегда хранила в дальнем уголке своего сознания. Нет, ее герой, ее папа не появится в доме с руками, полными подарков, как если бы годы назад он отправился невесть куда с секретным заданием. Что, если спустя семь лет она начала догадываться, что ее отец был не лучшим человеком, да и вообще не был, по сути, ее отцом? Я, как могла, старалась смягчить свое описание, но все равно получалось жестоко. Улисс смотрел на сестру с растущим беспокойством.

– У него там красивая жизнь, пока ты вкалываешь ради нас, – перебил он меня. – Но вообще то, что мы от тебя услышали, ничего не меняет.

– Ты ошибаешься, – возразила я. – Мы знаем, где он, что делает… Знаем, что он жив… Это уже немало… Ему должно быть известно, что я собираюсь развестись с ним, но, чтобы внести ясность, дети, для меня это ничего не меняет. С другой стороны, вы…

– Мы – что?

– Вы… Если вы захотите ему позвонить, задать ему вопросы, мы возьмем у Гари номер его телефона, он у него есть. Я его попрошу, и он даст…

– А почему папа сам нам не звонит? – спросила Лу.

– Потому что не хочет, – злобно бросил ее брат.

– Откуда ты знаешь?

– Не придумывай себе сказки, он ушел, наплевав на нас… Не жди чудес… Мы даже не представляем себе, кто он сейчас. Ты бы узнала его, если бы встретила на улице?

Лу сникла:

– Ты прав, я его почти не помню…

Она вдруг вскочила:

– А что мы скажем Мило?

– Ничего! – нервно воскликнул Улисс. – Мама, он ничего не поймет… Он больше не спрашивает про него, не требует папу… Мы забыли его рожу, но у нас есть какие-никакие воспоминания, а у Мило нет ничего, у него совсем ничего не осталось. Подожди, мама, пожалуйста, подожди, вдруг па…

Улисс тоже не выдержал, и мне стало легче. Этот первый слог слова “папа” значил очень много. Сын храбрился, играл во взрослого, в главу семьи, но отсутствие отца не восполнить ничем. Я мечтала, чтобы он произнес это вслух. В определенном смысле он это сделал, хотя требовалось еще поработать, чтобы смягчить сердце моего старшего сына.

– Не волнуйтесь за Мило, – спокойно пообещала я. – Пусть пока остается в неведении, он еще слишком маленький… Надеюсь, что не совершаю ошибки, но я пока не хочу говорить с ним о вашем отце. Поэтому я надеюсь на вас, на вашу сдержанность. Я не могу помешать вам обсуждать все это между собой, но будьте осторожны, у вашего младшего братца ушки на макушке.

– Конечно, мама.

Я протянула руку Улиссу, и он тоже спрятался в моих объятиях. Я прижимала детей к себе, а они потрясенно молчали. Мы целую вечность просидели, не издавая ни звука и изо всех сил притискиваясь друг к другу. Потом Улисс позвал сестру спать. Она не возражала. Дети поцеловали меня, поднялись по лестнице и впервые не стали ругаться из-за того, кто первым займет ванную. Когда двери их комнат закрылись, я пошла наверх. Заглянула к Мило, который крепко спал, свесив руку с кровати, в окружении любимых мягких игрушек. Все последние дни он вроде бы вел себя спокойно и не догадывался о том, что терзало его брата и сестру. Мы будем втроем стараться защитить его. Затем я зашла к Улиссу, он лежал на кровати одетый и смотрел в потолок. Я села рядом с ним и запустила пальцы в его кудри.

– Как, по-твоему, тебе удастся заснуть?

– Как получится… Наверное, мама, я все же прочту его письмо.

– Я не собираюсь запрещать тебе и не стану перекладывать его на другое место, но… после сегодняшнего вечера, боюсь, это будет тяжеловато.

– То есть в его письме я не открою для себя классного чувака?

– Не мне об этом судить, Улисс, сам составишь впечатление. Ты достаточно взрослый, я тебе это уже говорила.

Я бережно поцеловала его в лоб.

– Я люблю тебя, мама.

– И я тебя, мой родной. Если что-то пойдет не так, я внизу.

Он повернулся к стене. Выходя из комнаты, я наткнулась на Лу. Она, уже в пижаме, ждала меня на лестничной клетке.

– Можно я буду спать с тобой, мама?

Когда через несколько минут я скользнула в постель, она лежала, свернувшись клубочком под одеялом, но тут же прильнула ко мне.

– Я совсем растерялась, мама, – прошептала она.

– Мы со всем справимся, обещаю тебе. А теперь спи, Лу, любимая, спи…

15

Гари

Вот уже четыре недели я жил и работал в Сен-Мало. Поддерживал связь с родными и ждал, пока наберусь храбрости и поеду к ним. В конце концов мне удалось хоть где-то осесть, по крайней мере, так считала мать, поэтому ее беспокойство немного сгладилось. Она полунамеком призналась мне, что я теперь гораздо ближе к ним, чем когда-либо раньше. Значит, я сумел ее приободрить. Невеликое достижение по сравнению с тем, что мне еще предстоит сделать, чтобы восстановить наши отношения.

Все могло бы быть прекрасно, я бы начал подыскивать здесь постоянное место работы, но в