Последнее приключение странника - Аньес Мартен-Люган

Аньес Мартен-Люган

Последнее приключение странника

Гийому, Симону-Адероу и Реми-Тарику.

Вы – мои самые прекрасные приключения

Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который

Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,

Многих людей города посетил и обычаи видел,

Много духом страдал на морях, о спасеньи заботясь…

Гомер

Одиссея[1]

Можно ли оплакивать человека, о смерти которого тебе не известно?

Клеопатра Анастассиу-Попеско

Психоаналитическая одиссея

Agnés Martin-Lugand

L’Homme des Mille Détours

Published by arrangement with Lester Literary Agency & Associates

Перевод с французского Натальи Добробабенко

© Editions Michel Lafon, 2023

© Greg Lecoeur, cover image

© H. Добробабенко, перевод на русский язык, 2024

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2024

© ООО “Издательство ACT”, 2024

Издательство CORPUS ®

1

Гари

Море всегда хранило мне верность, не предало ни разу. Оно выкидывало фортели, пугало меня, но мы всегда мирились. Нашей взаимной любви уже сорок один год. Впервые я нырнул в него в день моего рождения, когда мне исполнилось четыре года. Говорят, не бывает осмысленных воспоминаний об этом возрасте. У меня все по-другому. Если только я постоянно не придумываю себе это воспоминание. Какая разница, скажете вы, главное, что в моей памяти сохранилось то, кем я сделался с ключевого момента, который сформировал меня. Отец бросил четырехлетнего в воду, заявив, что мне уже давно пора научиться плавать. Я не сопротивлялся и не испугался. Как будто ждал этого. Как если бы я был рожден, чтобы погрузиться в море. Ноги и руки инстинктивно пришли в движение, я поплыл – не то чтобы традиционным способом, но все равно продвигался вперед. Мне хотелось как можно дольше пробыть в воде. И после этого всякий раз, когда родители вытаскивали меня из моря, я выскальзывал из их рук, как угорь, и с головой погружался в воду, чтобы наблюдать за невероятным зрелищем поднимающихся пузырьков. Меня по-прежнему тянет оставаться как можно глубже, ближе к дну. В тот раз глубина была огромной только для меня, но мне показалось, будто я проник в морскую пучину. И я тогда испытал абсолютную полноту бытия.

Этот день определил мою судьбу.

И вот мое существование закачалось и повисло на грани исчезновения, притом там же, где оно началось. Море, любовь всей моей жизни, море, прощавшее мне все слабости, принимавшее все промахи, вознамерилось поглотить меня. Я ждал чего-то более грандиозного и всегда считал, что смогу уйти, задержав дыхание, а вовсе не на привязи у своих кислородных баллонов. А тут дурнота навалилась на меня, когда после блаженного погружения я поднимался на поверхность. Я прекрасно знал, что со мной происходит, и в другое время не обратил бы на эту мелочь внимания. Не нужно было погружаться сегодня. Я был к этому не готов. В ушах у меня звенело. Я был усталым, раздраженным. Большую часть последней ночи я пил, чтобы заглушить боль.

Голова кружилась, мысли путались. Секундой раньше я еще не сомневался, что направляюсь к свету, и понимал, где дно, а где поверхность. И вот я потерял все ориентиры и больше не знал, где нахожусь. Этим утром я почувствовал потребность погрузиться в воду, очутиться там, где я бываю самым счастливым, и я подарил себе право остаться в одиночестве, обойтись без компании. Я намеренно пренебрег правилами безопасности, соблюдения которых требовал от каждого, кого обучал дайвингу. Правилами, которые затвердил еще до того, как подводное плавание стало моей профессией. Но сегодня я предпочел избавиться от этого знания. Забыть. А раз я был готов забыть, скоро забудут меня. Если бы я не сделал глупость, погрузившись без пары, я бы послал знак партнеру, схватил его за руку и был бы уверен, что недомогание не убьет меня. Но я был полон горечи и потому остался один. Никому не подхватить меня, не поднять к свету. А ведь я уже почти выбрался на воздух. Я отлично знал, что должен делать, – со мной подобное случалось не раз. Но я выдохся, да и желания спастись, пожалуй, тоже не испытывал. Такой уход очень сладок. Скоро я потеряю сознание и перестану на что-либо реагировать. Я лишь досадовал, что не спустился в совсем уж кромешную тьму… Будь здесь поглубже, я бы сейчас разрешил себе не сопротивляться, не злился бы и не стыдился того, что умер именно так.

Что со мной творится?

Я с облегчением встретил первые признаки близящегося обморока: скоро исчезнут все мысли. В конце концов, я никого не оставлю. Не многие будут оплакивать меня. Именно поэтому ничто не напрягало меня, не побуждало ухватиться за что-нибудь, чтобы не качаться безвольно. Я лишь надеялся, что, если меня найдут, кому-то придет в голову развеять мой пепел над морем. Думаю, я мог положиться на ту, что несла ответственность за мою злость и усталость: она находилась поблизости, и, когда новость о моей смерти достигнет ее ушей, ей станет грустно, но ненадолго; она сделает все необходимое, но не более того. Ее ждала другая жизнь. Она-то нашла рецепт существования вне воды. А я вот нет. После нее на земле что-то останется. После меня – ничего. Никакого следа. Ни одного сироты.

Я уже почти отключился. Глаза заволакивало туманом. Губы на загубнике расслабились; скоро перестанет поступать кислород, что тоже хорошо. Так гораздо проще. Зачем бороться? Меня ничто не держало. Я был спокоен, я был на своем месте. Вода – моя стихия, она подарила мне жизнь, сегодня она ее отбирала, так что в таком финале имелась своя логика. Тело прекратило сопротивление, как и разум. Я принимал свою судьбу и никого не винил.

Вся эта синева, бесконечная, колдовская, гипнотическая, была великолепной, холодной и теплой одновременно, и при этом обитаемой. Она восхищала меня, меня окутывал туман, тело становилось все тяжелее, и я в последний раз любовался красотой моря, окружавшей меня. Ноги и руки больше не сопротивлялись и колыхались по воле моря. Оно влекло меня на глубину. Дно морское звало меня. Неумолимо притягивало.

Глухой шум и вспышка света, проникшего под веки, заставили их открыться. Передо мной образовалась