Больше Тим не оборачивался. Впереди уже виднелся его дом. Он разглядел полоску света, льющегося из приоткрытой двери, и прибавил ходу. На пороге стояла Василиса. Она услышала шум и напряженно вглядывалась в надвигавшиеся сумерки.

– Это ты, Тимоша? – послышался ее голос.

Вместо ответа Тим взбежал на крыльцо, схватил тетку за фартук и ввалился в дом. Только дверь закрылась, как в нее посыпались удары. Клекот, карканье и звон стекла наполнили дом, разлетелись по комнатам и поднялись на крышу. Тетка с бледным лицом прижала к себе племянника. Запыхавшийся, он не мог вымолвить ни слова.

– У Морозовых никого нет! – наконец выдохнул он.

Василиса прижала его крепче и долго гладила по голове.

– Значит, Он и до них добрался. Какая же я дура! Как я могла отпустить тебя одного? Никогда себе не прощу!

У Тима свело пальцы. Он разжал ладони, и из них выпали два куска черной земли.

Шум снаружи стал затихать. Тетка поднялась на ноги.

– Хватит, Тимоша, рассиживаться. Давай спать – завтра рано вставать.

Тим заметил, как изменился их дом. Со стен исчезли фотографии. На кровати, где раньше стояла пирамида подушек, осталась только одна. Скатерти на столе не было.

***

На следующее утро встали затемно. Василиса почти не спала – ее лицо осунулось, глаза смотрели устало. Свет не зажигали, поели всухомятку. Тетка помогла Тиму надеть рюкзак. Сама взяла старый чемодан с железными углами и большой узел, который закинула на спину.

Осторожно открыли дверь.

– Пойдем через огород, – сказала тетка.

За околицей тропа пошла вверх. Ноги скользили по мокрой траве, поклажа тянула назад. Пока выбрались на ровный участок, оба взмокли.

Начало светать. На фоне серого неба проступили верхушки леса. Сзади послышался далекий крик петуха. Не успев раскатиться по округе, петушиный крик оборвался. Василиса и Тим одновременно обернулись и долго смотрели туда, где в темноте еще спала их деревня. Василиса разглядела свой дом. Над ним появилось темное облако. Оно увеличивалось и кружилось, пока не превратилось в вихрь. Внутри дома мелькнул похожий на вспышку фотоаппарата свет. Тотчас из окон вырвались языки пламени. Через минуту дом был в огне.

Тим снизу вверх смотрел на тетку.

– Василиса, что там?

– Там уже ничего, – со слезами в голосе ответила тетка. – Идем скорее, да гляди внимательно под ноги.

До обеда шли по открытому месту. К полудню стена леса подступила к дороге, и Василиса остановилась.

– Тимофей! – сказала она.

Тетка редко называла его так, по-взрослому. Только в тех случаях, когда ругала за какую-нибудь провинность или хотела сказать что-то очень важное.

– Я буду идти впереди, а ты – за мной. Держись за меня, смотри только на меня и не оглядывайся. Если что-то услышишь – не бойся! Я с тобой. Ты понял?

– Да, – кивнул Тим.

Они вошли под раскидистые лапы елей. Вскоре широкая дорожка превратилась в узкую тропу. То и дело ее пересекали холодные весенние ручьи. Стволы упавших деревьев преграждали путь. В глубоких оврагах еще лежали островки серого снега. От него веяло холодом. Ноги вязли в скользкой грязи, идти становилось все труднее. Еще недавно ясное небо заволокло серыми тучами. Лес укутало сырыми клочьями тумана. С деревьев свесились гроздья темно-зеленого мха. Они сползали по стволам и растекались по земле. Тропинка петляла как бешеная.

Василиса остановилась. Тимофей, не успев сообразить в чем дело, ткнулся в нее носом. Из глубины леса к ним летела птица. В тишине слышались взмахи ее крыльев. Это была ворона, но не такая огромная, каких Тим видел вчера, а самая обыкновенная. Усевшись на ветку перед путниками, она уставилась на них немигающим взглядом. Василиса тоже не сводила с нее глаз. Ворона повертела головой, переступила на ветке и, подавшись вперед, каркнула. Василиса внимательно следила за ней, но в вороний разговор не вступала. Немного посидев и не получив никакого ответа, птица взмахнула крыльями и скрылась в тумане.

Василиса оглянулась на Тима.

– Помнишь, что я тебе говорила?

– Да.

– Тогда будь настороже.

Не успели они пройти и десяток шагов, как, налетевший невесть откуда, ветер разогнал туман. Перед путниками открылась поляна. Вокруг нее возвышалась стена бурелома – куски деревьев, мертвые ветви, корни вывороченных пней. В центре поляны стояло огромное дерево. Из обломка его ствола в небо торчали острые щепы. В основании дерева, чернел след от пожара.

По поляне раскатился громоподобный голос, от которого сжалось все внутри.

– Василиса, скажи, разве я разрешил тебе уйти из деревни?

Василиса хотела ответить, но словно онемела. Она пыталась, но из ее рта не вырывалось ни звука. Тим почувствовал это и испугался. Он ухватился за теткину юбку обеими руками и уткнулся в нее лицом. Ему было страшно даже смотреть в ту сторону, откуда снова донесся грохочущий бас.

– Я не слышу тебя, Василиса!

Напрягая все силы, она ответила.

– Нет!

– Так почему я встретил тебя здесь, где тебя не должно быть? И почему ты идешь с ним? Можешь говорить, я больше не сдерживаю тебя.

Тим ощутил, как тело тетки освободилось от невидимых оков, и одним глазом выглянул из своего укрытия. От закопченного ствола к ним двигался человек. Он словно плыл над землей. Его длинная черная накидка стелилась по земле. Василиса бросилась ему наперерез, загородив собою племянника.

– Не тронь его! – закричала она.

Старик остановился. Его щеки были такими впалыми, что делали лицо похожим на живой череп. Глаза в темных впадинах горели злым холодным светом. На его морщинистой голове не было ни единого волоска.

– Ты смеешь приказывать мне? Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Неестественно бледная рука старика сделала едва заметный знак, и поляна пришла в движение. Из бурелома полезли корявые пни. Их ветви–руки хищно растопырились и невыносимо скрипели. Шаркая корнями и оставляя во мху глубокие борозды, пни двигались к Тиму и Василисе. Из вспоротого ими мха выбирались мокрые серые твари. Жирная грязь стекала по их скользким спинам. Перепончатые лапы утопали в жиже. Длинные хвосты хищно стучали по грязной воде. За ними, сгорбившись и злобно скалясь вытянутыми мордами, плелись еще более мерзкие чудовища. Ощетинившись торчащими из спины шипами, они скалились и гнусаво подвывали. Подволакивая единственную заднюю лапу, они ковыляли, брызгая слюной и распространяя нестерпимое зловоние.

Тима объял ужас. Даже если бы он мог сейчас сдвинуться с места, бежать было некуда. Василиса подступила к старику, и, заламывая руки, о чем-то горячо заговорила. Тим не слышал ее слов, и с ужасом смотрел на приближающихся монстров.