Васильки. Георгины. Розы. Гладиолусы. Маки. Нарциссы. Сирень. Гвоздики. Колокольчики. Хризантемы. Ромашки. Ландыши. И еще другие. Всякие. Названия которых я не знал.

– Все цветы рисует, доченька моя, сиротка моя! Я ей говорю: слушай батю. Нарисуй портрет какого-нибудь певца там! Или там про войну! Или…

Витя понес свой всегдашний бред, а я тихо спросил Мышку:

– Это ты рисуешь?

– Да, – сказала она. – Как будто сад.

– Настоящий сад. Ты просто молодец. Не знаю, что сказать. Ты учишься?

– У нее способности! – заорал Витя. – Но и потребности же. А каково мне, вдовцу?!

– Учусь, – ответила Мышка. – Анна Антоновна говорит, надо учиться обязательно.

– В художественной школе?

– Нет, в кружке. Скоро будем головку рисовать.

– Головку! – Вдруг Витя хохотнул. – Головку, слышь!

– Женскую, – сказала Мышка, глядя на меня. – У нас есть гипсовая в кружке. Анна Антоновна говорит, что уже можно.

Я посмотрел на цветы вокруг.

– Уверен, что можно. Думал, ты только цветы рисуешь.

– Нет, что вы! Это… – Она неожиданно замолчала. – Это такой сад. Я здесь отдыхаю. Это для себя…

– Ты настоящая художница, понимаешь?

Я захотел высказать ту мысль, которая вдруг поразила меня, но осекся. Я стоял в комнате, около меня топтался папаша-алкоголик, а на раскладушке за шкафом, в окружении райских цветов, сидела десятилетняя девочка.

Тот сценарий, что мы писали с соавтором, так и не был закончен. Думаю, что кино от этого не много потеряло. Комнату в коммуналке мой товарищ продал. О юной художнице, жившей в той квартире, я почти ничего не знаю. Я был слишком занят собой и своими идеями. Слышал, что от окончательно спившегося Вити Мышку наконец забрала теща.

Мы написали еще много текстов. Вместе и отдельно. Некоторые даже имели успех.

Но никогда они и близко не были тем настоящим искусством, которое я увидел в затхлой комнате за шкафом.

Там и на стенах росли цветы. Там были удивительные заросли удивительных цветов.

Там был как будто сад.

Сейчас, когда я пишу эти строки, за окном идет снег. Густой пеленой он окутал все на деревенской улице. Письменный стол с компьютером – прямо у окна. И сквозь густой снег я вижу избу Черныша с провалившейся крышей. Этот дом, покосившийся, бесприютный и сейчас, зимой, промерзший насквозь, постоянно притягивает мое внимание.

Мне одновременно и хочется, и лень работать. Поэтому я то и дело отрываюсь и всматриваюсь сквозь снег в печальное, давно покинутое, холодное жилище.

А у меня в доме – тепло; чай на столе и вполне еще сносный компьютер – весьма не новый, но рабочий. Я специально, по совету друзей, приехал в этот глухой уголок, чтобы, не отвлекаясь на текучку, месяц поработать. Вообще-то я взял для работы свой ноутбук, но уже на месте обнаружил, что забыл в Москве блок питания к нему. Всего через пару дней оказалось, что я совершенно не могу без компьютера. И совершенно не могу без работы. Иначе такие картины, как мертвый дом Черныша, приковывают взгляд, втягиваются внутрь меня, а выхода не находят. Я сознательно отталкиваю от себя лезущие в голову готические сюжеты, диктуемые видом пустого дома напротив.

Компьютер мне принес Петрович, бывший директор местного совхоза. Он взял его на время у одинокой женщины, почти старухи. Сказал, что ей без надобности: дочка пользовалась, а теперь – просто пылится.

Я хотел написать работу о классификации жанров. В этом вопросе в теории драматургии – большая путаница.

Вот взять хотя бы мелодраму…

В современном мире нет ничего, что могло бы помешать двум людям быть вместе, коли уж они того хотят. Если действительно хотят. Соответственно, раз нет ничего, что может разделить влюбленных, так и мелодрамы, получается, нет в ее развитии. Все тихо-мирно.

Женатые мужики либо разводятся, либо заводят вторую семью. Богатые замужние дамы успевают реализовать свои любовные вожделения в промежутке между поездками по бутикам… и прочее, и прочее.

Все это преспокойно обсуждается на светских вечеринках, где я иной раз бываю, и даже при первом знакомстве мне могут поведать какую-нибудь грязную историю о взаимоотношениях с «бывшим» – и про его малые возможности и размеры, и даже про то, что он импотент.

Неимущая молодежь не откладывает свадьбы из-за отсутствия денег, а берет кредиты.

Дуэли между соперниками отсутствуют, а если случается какое смертоубийство, то это скорее бытовуха. Так, по пьяни прирежут ненароком. Ничего особо мелодраматичного.

Рассказывали, что в Рязани один молодой мент часто ходил на ночные дежурства, а жена его водила к себе любовника – или любовников. Чего-то в их супружеской интимной жизни ей, видимо, не хватало.

Ну и однажды, вернувшись, как бывает в таких историях, в неурочное время, лейтенант застал жену в самой что ни на есть обидной для него позе (на какую он жену уговорить никак не мог) в супружеской постели со своим же коллегой, ментом.

Выхватил он пистолет и пристрелил обоих.

А потом, выпив на кухне бутылку водки, подумал и пристрелил себя.

Но было это давно, еще в восьмидесятых.

И да, конечно, трагедии, подобные рассказанной, случаются наверняка и сейчас, но мне как-то не попадались. Все больше – обыкновенный адюльтер. Все бури, что бушевали в обозримом мною пространстве, были больше похожи на мелкий бриз. Чего уж там… Ну изменила девчонка, ну назвал ее шлюхой и ушел к другой – такой же или получше. А та, от которой ушел, вовсе шлюхой и не являлась: вышла замуж и стала верной женой, и рожает, рожает.

Скука.

И никогда бы я не стал писать мелодрам про современную жизнь, потому что в них ничего нет, если бы случайно не наткнулся на удивительную историю о Сашеньке, деревенской девчонке; историю, которая своей невинностью и банальностью по-настоящему тронула меня.

Но и не только в этом дело – мало ли что трогает меня, с каждым годом все больше и больше склонного к сантиментам? Честно говоря, я к сорока трем годам стал абсолютной размазней и вместе с дочкой плачу над сложной судьбой кошечки по имени Пушинка, когда мы читаем детскую книгу по вечерам.

Попавшая ко мне история Сашеньки помогла пролить свет на то, что может быть с настоящей любовью сегодня, и на то, какая она есть, настоящая любовь. Изначально, когда я стал расспрашивать о ней местных, внимание мое привлекла одна деталь. И этой деталью был галстучек. Это именно она, Саша, называла его так. Гал-сту-чек.

* * *

Подсоединив монитор, клавиатуру и мышку к системному блоку, включаю питание и убеждаюсь, что компьютер работает. Ни логина, ни пароля… Здесь до сих пор нет привычки запирать входные двери. Я подключаюсь к интернету через телефон и…