– Нет, не можете! – резко ответили на другом конце провода, чем привели меня в некоторую оторопь.

Но я ведь всё-таки менеджер со стажем!

– А можно узнать, почему? – я постаралась придать своему голосу как можно большую мягкость. – У меня очень важный вопрос к Юрию Борисовичу!

В этот момент из телефона раздались ещё какие-то звуки, как будто сразу несколько человек выхватывали друг у друга аппарат. Спустя несколько секунд вместо недовольного голоса моей собеседницы я услышала совершенно другой голос. Мужской и необычайно галантный.

– Здравствуйте, с кем имею честь говорить?

– Добрый день, Юрий Борисович! – обрадовалась я. – Меня зовут Александра Ковалёва, ваш номер мне дал Козинский Казимир Тихонович…

– Прошу прощения, Александра, но я не Юрий Борисович! – огорошил меня мужчина.

– А кто? – глупо спросила я.

– Я брат Юрия, Иннокентий.

– Очень приятно, Иннокентий Борисович! – я опять взяла себя в руки. – А ваш брат может со мной поговорить?

– Боюсь, что это невозможно, Александра.

– Может быть, мне попозже перезвонить? Он сейчас занят, да?

– Лариса, уймись! – внезапно рявкнул мой собеседник, и я испуганно отдёрнула трубку от своего уха.

Что там у них происходит, чёрт возьми?

– Это она, я знаю, это она! – верещала, видимо, та самая Лариса. – Как она может, в такой день?! Дай мне поговорить с этой дрянью, я всё ей скажу!

– Это не она, Ларочка! – мужчина, наверное, прикрыл трубку ладонью, потому что звук стал гораздо тише, как будто сквозь ватное облако. – Ты слышишь меня? Успокойся, пожалуйста! Лёша, уведи её!

Я молчала. Во мне зрело нехорошее предчувствие, что на том конце провода произошло что-то страшное, что-то такое, что изменить уже никак нельзя.

– Алло, Александра, вы ещё здесь? – голос мужчины опять приблизился.

– Да, Иннокентий Борисович. У вас что-то произошло, да?

– Юра погиб. Сегодня сорок дней, как это случилось.

– О, господи! Какое несчастье! – я невольно сжала свой талисман.

– Да, – он помолчал. – А что вы хотели у него спросить, Саша? Я знаком немного с его делами, может быть, я смогу вам чем-то помочь?

– Я хотела узнать у него про скульптуру льва из художественного училища, возможно, вы что-то слышали о нём…

– Нет, про льва я ничего не знаю, – с сожалением сказал Иннокентий. – Извините меня, Александра!

– Это вы меня простите, Иннокентий Борисович! – воскликнула я. – Я не должна была… в такой день…

– Ничего страшного. До свидания, Александра.

– Подождите, Иннокентий Борисович, ещё одно только слово! – у меня вдруг закружилась голова, и я сильнее ухватилась за золотую фигурку, как будто это могло мне чем-то помочь.

– Слушаю вас, – с некоторым удивлением сказал он.

– Вам, наверное, покажется странным то, что я сейчас скажу, но прошу вас, поверьте мне, пожалуйста! – я перевела дух. – Вы ни в чём не виноваты! Вы понимаете меня?

– Признаться, не совсем, Александра! – в голосе его послышалась усталость.

– Перестаньте казнить себя, вы не виноваты в смерти брата! И никто не виноват, это просто страшное стечение обстоятельств. Он бы всё равно поехал к Люсе, вы слышите?

– Кто вы? – глухо спросил он после паузы.

– Она ждёт от него ребёнка, и вот о чём вы должны сейчас думать. О своём единственном племяннике!

– Вы… с ума сошли? Юра не мог иметь детей.

– Чепуха! Вам об этом Лариса сказала? Это она не может иметь детей, а ваш брат был абсолютно здоровым человеком, если не считать, конечно, травму, полученную в детстве. Помните, когда он показывал своему младшему брату, как лихо он едет на одном колесе?

– Откуда вы всё это знаете, черт вас побери? Кто вы такая, Александра Ковалёва?!

– Я прошу вас, Иннокентий Борисович, поговорите с Люсей, ведь вы всё равно давно хотели это сделать!

– Я перестал что-либо понимать, – вдруг бессильно сказал он. – Прошу вас, объясните мне, что происходит! Кто вы? Я знаю вас?

– Вы меня никогда не видели, Иннокентий, точно так же как и я не имела счастья быть знакомой ни с вами, ни с вашим братом. Я час назад только впервые узнала о его существовании. Но, понимаете, так получилось, что я могу иногда видеть… видеть то, что не видят другие.

– Как мы называли соседку по лестничной клетке бабу Маню? – внезапно спросил он и замолк.

Я улыбнулась.

– Бабушка-ладушка, – не раздумывая, ответила я. – Она очень любила угощать вас с братом блинчиками и оладушками.

– Саша, мы можем с вами встретиться? Сегодня же, сейчас?

– Я обещаю вам, Иннокентий Борисович, что обязательно увижусь с вами, но только тогда, когда сама разберусь в том, что со мной происходит. Вы понимаете меня?

– Я понимаю вас, – вздохнул он. – А я обещаю вам, в свою очередь, что поговорю с Люсей. И если это правда…

– Это правда. До свидания, Иннокентий Борисович! Надеюсь, что мой звонок хоть немного помог вам.

– Берегите себя, Саша, и до встречи!

Вымотанная донельзя, я прислонилась спиной к жёлтому боку автомобиля. На улице заметно похолодало, а ведь я была совсем раздета, куртка так и осталась висеть в гардеробной, и металл маленькой машинки зябко проникал через тонкую ткань. Я поёжилась. Нужно идти, Шурочка! Но идти-то мне и не хотелось. Ещё одна ниточка оборвалась… Кто мне теперь расскажет правду? Где сейчас второй лев, Лежебока, как ласково назвал его Козинский, и остаётся ли ещё надежда, что я сумею его найти?

– Извините, вы, случайно, не видели, отсюда выходил кто-нибудь?

Меня неожиданно выдернули из моих мыслей. Щуплый, невысокого роста юноша с вихрами, торчащими в разные стороны, пытался открыть стеклянную дверь одной из мастерской. Я так задумалась, что заметила этого человека только сейчас.

– По-моему, нет, – неуверенно ответила я. – Но точно утверждать не могу. А что, не открывают?

– Увы! – он опять дёрнул за ручку. – У меня там сумка с чертежами осталась, а следующая пара – черчение!

– А вы запасной ключ возьмите, наверняка у вахтёра есть.

– Неа, нету, – покрутил головой парень. – Он у нас один. Вот же чёрт! Что за день сегодня такой, сплошная непруха!

– Плавали, знаем, – улыбнулась я. – Слушай, ну объясни всё чертёжнику, что он, не поймёт, что ли?

– Ты что! Пётр Саныч – зверь! – он произнёс это тихо, быстро оглянувшись назад. – Ещё скажет, что я специально сумку оставил, чтобы работу не сдавать. А я это черчение ненавижу просто!

– Зачем же поступал сюда?