Он растерянно посмотрел на меня. Мне даже стало жаль беднягу.

– Но помилуй, я вовсе не… Хорошо, хорошо, я понял. Да, передаю…

С несчастным выражением лица он отдал мне телефон и отвернулся. Сердце моё заныло.

– Сашенька, он больше не будет вам ничего предлагать, вы слышите меня?

– Слышу, Андрей Михайлович! – я облокотилась на подоконник. – Спасибо вам!

– Как вообще вы там оказались, непоседливая вы моя?

– Так я же насчёт льва пришла узнать! – ляпнула я, думая в это время о несчастном Казимире, но тут же спохватилась. Мама моя родная, что я наделала!

– Насчёт какого льва, Саша? Вы ничего не перепутали? Или опять ваши таинственные штучки?

– Андрей Михайлович, милый… – быстро забормотала я, силясь придумать какое-нибудь логичное объяснение. – Я просто…

– Саша! – прервал он меня. – Мне срочно надо уйти. Я вам перезвоню попозже, а вы пока тщательно продумайте, что бы такого мне соврать, чтобы я поверил, ладно?

– Ладно, – грустно кивнула я погасшему экрану.

И подняла глаза. Козинский возился с какими-то бумажными рулонами, открывая и меланхолично рассматривая их один за другим. Вид у него был понурый.

– Казимир Тихонович, для вас это действительно так важно? – негромко сказала я, подойдя к нему ближе.

– Вы знаете, Александра, вчера от меня ушла жена, – он не отрывал взгляда от рисунка. – Она сказала, что ей надоело жить с неудачником, который мнит себя великим художником и забыл, что сегодня серебряная годовщина их свадьбы. А я ведь правда забыл, вы понимаете? – он поднял на меня печальные глаза. – Я всегда думал, что для того, чтобы быть настоящим творцом, нужно забыть обо всём. О семье, о еде, о какой-то ерунде вроде тёплого сортира или нового комода. Я был воспитан так и гордился этим, гордился своей избранностью. А вчера я понял… Поздно понял, к сожалению.

– Она вернётся к вам, Казимир Тихонович.

– Не вернётся. И правильно сделает. Я бы на её месте не простил. А вы бы простили, Саша?

– Казимир Тихонович, а вы когда-нибудь рисовали свою супругу?

– Что?? – он удивлённо вздёрнул брови.

– Опишите мне, какая она, ваша жена? Пожалуйста!

– Маша? – он лихорадочно стал сворачивать рисунок. – Она… Вы знаете, Александра, вы с ней чем-то похожи. У неё очень ладная фигура, красивые плечи, длинные волосы… И ямочка на левой щеке… Но почему вы спрашиваете об этом?

– А разве не её вы хотели сделать центральной фигурой вашей картины, а, Казимир Тихонович?

– Моей картины? – он в замешательстве опустился на табуретку. – Но… Я никогда не думал…

– Время пришло, Казимир Тихонович, – прошептала я. – Она посвятила вам свою жизнь, сделайте же и для неё что-то особенное!

– И вы думаете, она согласится быть моей натурщицей? – он опять стал разворачивать тот же рулон.

– Я думаю, она двадцать пять лет ждала, когда вы ей это предложите.

– Саша! – он вскочил, решительно отбросив ненужный рисунок в сторону.

– Казимир Тихонович, перед тем, как вы наберёте её номер, можно у вас о чём-то спросить?

– О чём угодно, душа моя!

Ну вот, он уже приходит в своё обычное состояние, улыбнулась я про себя.

– Много лет назад во дворе вашего училища стоял мраморный лев. Вы слышали что-нибудь о нём?

– О Лежебоке? – ничуть не удивился моему вопросу художник. – Я даже видел его, как вижу сейчас вас!

– А где он сейчас, Казимир Тихонович? – я порывисто схватилась за его руку.

– На этот вопрос я не могу вам ответить, душа моя. Он просто исчез в одну ночь, как дворец разгневанного джинна. Вечером ещё стоял на своём обычном месте, а утром испарился, будто его и не было.

– И никто не пытался найти его следы? – чувство отчаянного разочарования сжало моё сердце.

– Пытались, конечно. Разные слухи ходили…

– Расскажите мне, Казимир Тихонович, прошу вас!

– Знаете что, Саша, вам лучше спросить об этом не у меня… – он вытащил из кармана записную книжку и стал что-то искать в ней, спеша и неловко перелистывая измятые странички. – Пишите, душа моя, это телефон Парамонова Юрия Борисовича, он единственный, кто может хоть что-то знать. Юра учился тогда на четвёртом курсе, а ваш лев исчез в ту ночь, когда Юрчик писал дипломную работу как раз в этом кабинете. Взгляните, из этого окна видно всё, как на ладони!

– Я позвоню ему сейчас же! – радостно вскричала я и чуть не свалила табуретку по пути к двери. – Спасибо вам за всё, Казимир Тихонович!

– И вам, Александра Ковалёва! – улыбнулся он на прощание. – Андрюше привет передавайте. Повезло ему с невестой…

– С какой невестой? – не сразу поняла я, а когда поняла, такая тяжесть вдруг обрушилась на меня, что я еле устояла на ногах.

– До свидания, душа моя! Буду рад видеть вас, – он уже не слушал меня, думая сейчас только об одном – о предстоящем разговоре со своей женой.

Я тихонько закрыла за собой дверь.

– Скажите, а можно мне выйти в ваш двор? Я ненадолго, можно? Мне очень нужно…

– В туалет, что ли? – оборвала меня гардеробщица.

– Э-э-э… Да! – радостно согласилась я.

– Иди. Вон та дверь, дойдёшь до конца и налево.

– Спасибо!

Я помчалась вперёд, сама ещё не понимая, зачем я это делаю. Льва там уже давно нет, но какая-то сила тянула меня туда очень настойчиво. Заодно Парамонову позвоню, решила я. С места событий, так сказать.

– А что, уютненько у них тут! – осмотрелась я по сторонам, когда закрыла за собой тяжёлую деревянную дверь.

Двор был довольно большой, неправильной формы, слева его ограничивал высокий каменный забор, выходивший на проезжую часть, впереди стоял ещё один учебный корпус, а по правую руку от меня бежал ряд небольших застеклённых мастерских. Посреди двора, как детский грибок в песочнице, пестрел разноцветными боками маленький автомобильчик, больше похожий на игрушку, чем на транспортное средство. К нему я и устремилась. Лев, как я поняла из объяснений Козинского, находился как раз за этой машинкой, между зданием училища и одной из мастерской. Странно, что никого из студентов не видать, все на учёбе, что ли?

Место, где когда-то стояла статуя, я нашла по небольшой прямоугольной вмятине на асфальте. Надо же, сколько лет прошло, а двор ещё помнит своего необычного жителя! Я спохватилась – мне же на работу пора бежать, отпрашивалась я всего на два часа, а вон уже сколько времени прошло! Ещё один звонок – и в путь.

Ответил мне почему-то женский голос.

– Здравствуйте! – вежливо произнесла я. – Могу я поговорить с Юрием Борисовичем Парамоновым?