— Лунный мост? Твою богиню мы не приглашаем, Лика. А вот твоим статусом ками-рани ты вполне можешь воспользоваться. Даже твоя должность — это отголосок времен Единения, когда лунные девы призывались магами Тьмы и Света для помощи и контроля противоположных сил. Только ты и сможешь вдохнуть жизнь в артефакты связи. Неужели, великий бог Свет, я дожил до этого времени? Глядишь, и мечта моя может осуществиться.

— Какая?

— О новом Единении мира, дочка. Пусть не так, как раньше, да и невозможно это. Но магия едина, только полюсы разные, жизнь едина, только цели разные, сознание едино, только языки разные. Так почему мы, разумные существа, не можем объединиться?

— Ты же сам сказал: цели разные, — пожала я плечами. Папа, оказывается, идеалист. Ничего, бывают случаи и похуже.

— У нас как раз сложилась ситуация, когда цель одна. Подождем захода солнца — это самое лучшее время для реставрации артефактов Единения. А теперь пора твоего спутника будить.

Через пять минут дверь беззвучно открылась и впустила злого и взъерошенного демона. Даже поблекло золото крыльев, которые он не счел нужным скрывать, раз уж Алиан их видел.

Кстати, о крыльях…

— Отец, а можно Ирек у тебя тут полетает?

Какие бы раздраженные слова ни рвались из кривящихся губ демона, но от моего вопроса Ирек онемел, даже магию сельо не пришлось задействовать.

— А действительно, — воодушевился белый маг. — Тебе ведь, наверное, сложно приходится с таким наследием в Тархареше, демон? Летай тут. Никто не увидит, я позабочусь. А если и увидят совсем издалека, так кто разберет, что за искра в небе кружится?

Ирек замотал головой, а у самого глаза карим золотом полыхнули:

— Ты серьезно?

— Если Лика не будет против. Это ее дом, дарственную я уже оформил.

— Не буду, — спешно согласилась я.

Летай, Ирек, летай. Может, и перестанет тебя жечь застарелая горечь.

Он судорожно вздохнул. Снова отрицательно качнул головой, но ослепительное золото уже струилось с его плеч.

— Да можешь хоть сейчас, — Алиан размашисто показал на окно. — Но недолго. Мышцы с непривычки перенапряжешь, да и мне отлучиться нужно, чтобы кое-какие дела порешать до встречи с твоим братом, подготовиться. До заката время есть, впрочем.

Ирек, забыв о своем негодовании по поводу вынужденной часовой спячки, одним прыжком оказался на подоконнике. А вторым взвился в небо. Сверху раздался ликующий крик. Я порадовалась за него, а спина, зараза такая, завистливо заныла.

— Ты тоже можешь полетать, дочка, — Алиан, похоже, все-все понимал. — Заодно присмотришь, чтобы твой друг не свернул себе шею. Сатарф мне этого не простит. Будь как дома, тем более что это твой дом. А я пока по делам прогуляюсь.

Я сиганула к окну еще быстрее Ирека. И… остановилась, с неимоверным усилием сдержав рванувшиеся на свободу крылья.

— Что же ты? — удивился маг. — Я потом замаскирую твои крыловые щели. Будет еще лучше, чем сейчас.

— Нет, — а голос так противно дрогнул. — За ним Шурш проследит. А мне нельзя. Ирек, может быть, впервые свободно, без всяких оглядок и страхов познает небо. А я слишком хорошо помню, какое это волшебное чувство. Если он разделит свое счастье со мной, радость свяжет нас.

И тогда его симпатия может перерасти в более глубокое чувство, а мне это не надо.

— Хм… — Алиан с трудом соорудил нейтральное выражение на лукавой физиономии. — И что тут страшного? Вот я, даже не будучи жрицей любви, заметил, что ты ему нравишься. А он тебе?

Нравится. Но я — жрица. И теперь еще — хранительница темного владыки Дьяра, и не имею права ответить взаимностью на чьи-либо чувства. Они исказят мое чутье. А уж о моем соглашении с Лойт лучше не вспоминать. Сердце Верховной жрицы должно быть свободно, только тогда оно станет идеальным зеркалом для чужих чувств и проводником между смертными и бессмертной богиней.

Я оглянулась. Голубые глаза мага задумчиво прищурены, а из-под маски проглядывает тот, другой, холодный и жуткий.

— А ты манипулятор, отец. Ты решил таким образом подтолкнуть Ирека, чтобы он влюбился и не вздумал сделать последний шаг в сделке с драконом Смерти?

— Вообще-то я хотел, чтобы ты расправила крылья. Я их еще не видел, а крылья много скажут о силе мага. Но и задняя мысль была, ты права. Мне понравился этот парень. Я бы его даже к себе в Академию пристроил, если честно.

— Демона?

— И что? Их у нас тайком обучается с десяток. Думают, я не знаю. Большинство из них — соглядатаи, и к серьезным знаниям их не допустят. Отчислю всеми правдами и неправдами или переведу в провинцию, а самых способных перевербую и пристрою себе на пользу. Но пусть сначала пропитаются нашей атмосферой, нашими бедами и радостями, подружатся со светлыми магами. И вражды в мире станет меньше. Если и будут они ненавидеть светлых, то меня, а не друзей-однокурсников. А я как-нибудь переживу. Ты знаешь, какая у меня мечта — вернуть золотой век магии. Ради этого я выжил. Прячусь столетиями. Но мне нужно с кого-то начать, чтобы обмен с Тархарешем стал открытым. Ирек идеально подходит. Демон, но не совсем.

Он подошел к окну, поймал взглядом блистающую, суматошно мечущуюся в небесах звездочку. Улыбнулся мечтательно:

— Этот золотой мотылек стал бы символом нового единения магических наук.

— Ты, кажется, собирался по делам? — жестоко подрезала я папины «крылышки». Кстати, я бы тоже не отказалась посмотреть на его настоящие крылья.

— Я быстро. Полчаса, не более, — усмехнувшись, светлый маг направился к двери. Интересно, почему он не захотел при мне портал открывать?

Я кивнула, а сама не могла оторвать взгляда от нестерпимо сверкающей в небесах золотой искры.

«Великая Тьма, дай мне силы отпустить ее!» — почти простонал Дьяр, сжав кулаки и наблюдая, как исчезает за кованой дверью башни стройная, вызывающе светловолосая фигурка.

Никогда еще синеглазый темный маг так не пугался, как в тот миг, когда его позвала магия ками-рани.

Тьма ласково поцеловала его сердце и словно окутала мягким толстым одеялом — все чувства стали приглушеннее. И тоска, и нежность, и ревность. Дьяр не мог не заметить влечения своего брата к этой девушке.

Если бы молодой правитель не знал, что лунные девы не выносят принуждения, как не поет в клетке соловей, то он ни за что не позволил бы Иреку приблизиться к Лике даже на шаг.

Но он помнил слова Сатарфа, сказанные перед уходом: «Я слишком поздно понял тайну сельо, сынок. А ведь это так просто: луна светит только отраженным светом. А это значит, что она откликнется только на твои настоящие чувства. Чтобы зажечь любовь лунной девы, ты должен стать для нее солнцем, а она должна стать для тебя богиней, для которой ты горишь. Тогда твое сердце сумеет заговорить с ней на одном языке. Сельо отдает тебе жизнь, сердце и душу, но ты сумеешь их взять, только если сам готов отдать ей все».