Кассеты лежали в ящичках, каждая с непонятнымизначками: 5аF; 7еК, 18оР. Их было много, больше ста. В первом ящике письменногостола обнаружились всевозможные счета и документы. Во втором какие-то статьи изаметки. В третьем небольшие книжечки, похожие на телефонные. Раскрыв первую, японяла, что это прошлогодний ежедневник. Напротив каждого дня пометки. Сталалистать. «13-е – лекция на факультете», «18-е – придет аспирантка», «20-е –19иС». Ежедневников оказалось шесть, в четвертом я нашла то, что нужно. Напоследних страницах цифры от единицы до 128. Напротив каждого числа имя: 1–Петр; 2 – Мария; 16 – Николай. В следующем ежедневнике латинские буквы от «а»до «z» и фамилии: о – Кочетков, f – Слонов, w – Золотова; русские буквы впоследней книжке раскрыли отчество. Они повторялись и были разноцветными.Зеленая «К» принадлежала Филиппову; оранжевая – Соткиной; фиолетовая –Звонареву.

Я быстренько порылась в книжках. Выходило, чтоголос на моей кассете принадлежал нелюбезному преподавателю Федору СтепановичуКруглову. Сунув кассету на место, я отыскала в ежедневниках Римму БорисовнуСелезневу и Павла Геннадиевича Шитова. Вытащила записи. Но прежде чем ихпрослушать, еще раз позвонила в колледж и удостоверилась, что Серж все еще налекции.

Узнав чужие тайны, вздохнула. Неужели всекассеты содержат такую гадкую информацию? Просто клад для шантажиста. Ладно,съезжу сначала к гинекологине, узнаю, требовали ли у нее деньги. Если Селезневатоже жертва шантажа, значит, сведения поступают от Сержа.

Приведя все в порядок, я вышла и сталазапирать замок. Вдруг дверь квартиры напротив распахнулась, и выглянула дамабез возраста, похожая на мальтийскую болонку.

– Слава богу, – сказала соседка, слюбопытством разглядывая меня, – а то мы подумали, что Серж исчез.

Я промолчала, продолжая возиться с тугимзамком. Но словоохотливая дама не унималась:

– Вы кто?

– Домработница.

– Это хорошо, а то я испугалась, думала –профессор продал квартиру. Теперь такое время, что надо знать, кто рядом живет.Наверное, грязи было!

– Нормально.

– Покойная не очень-то утруждалась.Маринка жаловалась, что если Изабелла кусок хлеба уронит, то он так и валяетсяна полу, пока Маринка не подберет.

Я с интересом глянула на болтунью:

– А кто такая Маринка?

– Убираться приходила. Понедельник,четверг у Радовых, вторник, пятницу в 76-й квартире. Очень аккуратная, дажестранно, что Серж ее рассчитал. Может, сама ушла? Хотя вряд ли, хорошополучала. Вам сколько платят?

– Это вас не касается, – схамила я,надеясь, что соседка исчезнет. Ан нет! Уставилась на меня немигающим взглядом,видно, приметы запоминает. Сегодня же вечером доложит Радову, что в квартире побывала«домработница». Надо заткнуть фонтан.

Я повернулась к любопытной тетке и железнымтоном приказала:

– Сообщите свою фамилию, имя и отчество.

– Зоя Михайловна Корнева, –растерялась дама.

– Вы помешали проведению оперативнойакции. Пройдите в свою квартиру.

– Боже! – всхлипнула соседка. –Милиция!

– ФСБ, – грозно поправила яее. – Профессор под наблюдением. Если сообщите ему о моем визите, нанесетенепоправимый удар безопасности России.

Дама посерела и принялась креститься дрожащейрукой. Она принадлежала к поколению людей, панически боявшихся ЧК, КГБ, ФСБ ипрочих аббревиатур. Ослушаться сотрудников такого органа просто невозможно.Пробормотав напоследок «Господи, помилуй», соседка испарилась.

Я пошла в 76-ю квартиру, где застала девочкулет десяти. Она открыла мне дверь, прижимая к уху теплый платок. Покрасневшийнос, слезящиеся глаза – явный грипп.

– Вы из поликлиники? – осведомилсяребенок.

– Нет, скажи, детка, у тебя есть телефондомработницы Марины, а то потеряла свою записную книжку и не могу ей позвонить?

Бесхитростный ребенок тут же сообщил номер.

На улице опять валил снег. «Пежо» успелпревратиться в сугроб. Отъезжая, я заметила, как в одном окне заколыхаласьзанавеска. Любопытная соседка следила за «агентом».

Прямо от профессора проехала на работу.Преподаю французский небольшой группе интересантов. Пять мужчин примернотридцатилетнего возраста, судя по костюмам, машинам и сотовым телефонам,преуспевающие бизнесмены. А вот студентами они оказались нерадивыми.Систематически не выполняли домашних заданий, плохо учили слова и с трудомчитали тексты про день рождения. Второй год продирались сквозь зарослиграмматики, и честно говоря, с нулевым результатом. Я долго не могла понять,зачем им французский, пока однажды один, самый молодой, не признался в порывеоткровенности, что теперь уже вышло из моды отдыхать в бане с проститутками.Куда престижнее изучать языки. Поглядишь на часы и так небрежно бросишьсобеседнику: «Знаешь, не звони в 14.00, отключаю «мобильник». Преподавательфранцузского злится, когда на уроке гудит». Вот это круто! А девочки, водка,рестораны – вчерашний день.

Два часа мы старательно разбирались с простымпрошедшим временем, и наконец оно нас победило. Слушатели утерли пот шелковымиплатками, включили «мобильники» и расселись по джипам и «Мерседесам».

Я позвонила домработнице Марине. Голос у нееоказался совсем молодой. Представившись знакомой знакомых Радова, я предложилаей работу. Марина обрадовалась. Мне не хотелось, чтобы она приезжала к намдомой, и я, спросив у нее адрес, сказала, что поеду мимо и загляну.

Жила Марина на Большой Академической улице, вблочном доме без лифта, на последнем этаже. Воняло на лестнице невыносимо.Почти у каждой двери стояло помойное ведро. На первом – готовили щи, и запахпереваренной кислой капусты распространялся до третьего этажа, где смешивался сароматом кошачьей мочи и кипятившегося белья.

В ответ на мой звонок за дверью раздалосьмногоголосое тявканье. Мне открыла полная женщина. И я прошла в маленький,узкий коридорчик.

– Проходите на кухню! – предложилахозяйка.

В комнате на разные голоса заливалась стаясобак. Кухня – размером с мыльницу, была забита полками. С натянутых подпотолком веревок свешивались разноцветные детские колготы, трусики, маечки. Явздохнула, сама недавно так жила, в ванной небось не повернешься.

Проследив за моим взглядом, Марина спокойнопояснила:

– Дочь двойню родила, вот и сидим друг удруга на головах. Да еще три собачки.