— Возраст попадает в диапазон Баттена.

— Помолчи. «У нас нет проблем с наркотиками в этом районе. Вернее, мы скорее убираем проблему с поверхности… Но мы предоставляем кров бездомным и пищу голодным».

— Наркоманы будут колоть себе дозу в комфортных условиях. — Наблюдая, как Малхолланд теребит запонки, Андерсон понял, почему он так раздражает Костелло.

— В соответствии с этим следующий шаг О’Кифа — развернуть программу в общественном центре Патрикхилла: под присмотром врачей раздавать чистые шприцы и заменитель героина — первые шаги освобождения от наркозависимости. Но при одном условии — если ты не участвуешь в программе, то вход сюда заказан.

— А что там написано? — спросил Малхолланд, вытягивая голову, чтобы рассмотреть.

— Отсюда плохо видно, — Андерсон подался вперед. — «Центр „Феникс“. Открыт на завтрак с девяти до десяти часов утра. Размещение на ночь только по предварительной записи. Невежливое обращение с персоналом или соседями не допускается».

— Кто же будет бронировать здесь место?

— После пары ночей на полу центрального вокзала здесь покажется шикарнее, чем в «Хилтоне». «Врач принимает ежедневно с одиннадцати до двенадцати».

— И это борьба с наркоманией? Как только они развернутся, протянут не больше недели. Когда на улице найдут первый шприц, от милосердия среднего класса Патрикхилла не останется и следа. Может хватить и пары дней. А сколько они уже здесь обитают?

— Конкретно здесь — два года, но приют «Феникс» как таковой существует уже шесть лет; правда, размещался в разных местах. Это детище О’Кифа. Он приехал сюда из Ирландии очень молодым, сразу после посвящения в духовный сан, и организовал «Феникс» под патронажем комитета из представителей разных конфессий.

— Неглупый парень. Представь, сколько раз он получал гранты после разных благотворительных лотерей.

— Нельзя быть таким циничным, Вик. Ему помогают два врача, член городского совета, общественный руководитель местной полиции Эллиот.

— Никогда о нем не слышал.

— Я переговорил с ним неофициально. Он утверждает, что этот приют не причиняет никаких неприятностей. Правда, сначала, еще до открытия, были жалобы на присутствие нежелательных лиц. Сюда не пускают, если от тебя просто пахнет спиртным.

— Получается, что этот О’Киф далеко не прост? А как он вписывается в систему Баттена?

— Никого исключать нельзя. Из этих бумаг видно, что дело здесь поставлено хорошо. Насколько мне известно, призрение бездомных приветствуется, и у меня есть подозрение, что даже если наркоманы потеснят добропорядочных граждан на ту сторону холма, что побогаче, корабль «Феникс» будет плыть своим курсом, делая то, что требуется, невзирая на общественное мнение. Эллиот сказал, что О’Киф относится к той породе ирландцев, остановить которых невозможно. Единственное непререкаемое условие: в приют не допускаются лица в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Стало быть, тем, кто хочет получить там тарелку супа, сначала придется приложить для этого усилия. — Андерсон отстегнул ремень безопасности. — Макалпин нас догонит, если захочет.

— Да, если О’Киф окажется Кристофером Робином, это будет нечто, — подытожил Малхолланд, вылезая из машины.

— Это несколько подорвет его имидж, — согласился Андерсон.

Холл многоквартирного дома, где жила Лорна Шо, был выкрашен в два цвета — голубой и белый, а запахи копченой рыбы и сырой пыли напомнили Костелло старый рыбный магазин на Пейсли-роуд, куда ее брала с собой мать. Ковер в холле, штукатурка на стенах и даже подставки для цветов по углам с давно высохшими растениями — все было голубым. Для полного сходства с магазином недоставало только нескольких рыболовецких сетей и кастрюль для омаров. Дом вообще имел казенный вид, что вполне подходило для женщины, проработавшей экономкой в детском приюте «Добрый пастырь» большую часть жизни.

Хотя Костелло назвала себя при включении домофона, она все же показала удостоверение Лорне Шо, как только та открыла ей дверь.

Лорна внимательно посмотрела на фотографию, сравнила ее со светловолосой женщиной в плохо сидевшем костюме и только потом пригласила войти — жестом, уместным при встрече принцессы крови. Лорна оказалась высокой и была одета в клетчатое платье, перехваченное поясом с пряжкой, и с воротничком вокруг тонкой морщинистой шеи. Платье ей очень шло. Цвет волос был таким же голубым, как и потолок.

— Последняя дверь направо, — сказала Лорна, показывая, куда идти.

Гостиная была выдержана в коричневых тонах всех оттенков, за исключением маркого бежевого ковра. Костелло на секунду замялась у порога, подумав, что может испачкать ковер каучуковой подошвой обуви. Единственным красочным местом был аквариум с рыбками, урчавший в углу.

— Чаю?

Костелло отрицательно покачала головой. На самом деле чай бы не помешал, но она знала, что получит его в малюсенькой белой чашке, в ручку которой ее палец точно не пролезет. И песочное печенье.

На салфетке.

Костелло вытащила из сумки блокнот, чувствуя на себе взгляд Лорны, изучавший ее брючный костюм. Брюки от частой стирки посветлели и отличались от жакета, пузырясь на коленях.

Выражение лица Лорны недвусмысленно показывало, что́ она думает о современной молодежи, а узкие губы стали еще уже.

— Чем могу быть полезной?

— Сейчас ведется следствие, и я просматривала старые записи. Для порядка мы проверяем всех правонарушителей, которые недавно вышли на свободу… — Произнося эти слова, она почувствовала, что говорит, будто оправдываясь.

— Речь идет о Шоне Мактайернане?

— О Шоне, да.

— Наш печально известный воспитанник. — На лице Лорны появилась улыбка, и она расслабленно откинулась на спинку дивана, вытянув ноги. — Вообще-то он мне нравился. Маленький проказник, но не больше того; а уж мы повидали всяких, можете мне поверить. У него всегда текло из носа, всегда были разбиты коленки, всегда что-то было не так, но он был хорошим мальчиком.

— Из документов следует, что его так и не усыновили? Там говорится об этом как-то уклончиво. — Она решила, что Лорна из тех, для кого слово «уклончиво» не имеет права на существование.

— Дорогая, социальные службы пытались найти ему семью много раз, но он все время возвращался.

— А почему?

— Обычно из-за неадекватного поведения. Его возвращали по этой причине, но с нами он никогда себя так не вел. Как раз наоборот. Я видела, что он водит нас за нос, но детскому психологу с университетским образованием этого ведь не объяснишь, верно? — Она возмущенно фыркнула.

— Нам тоже приходится терпеть их на работе, — посочувствовала Костелло.

Неожиданно Лорна повернулась:

— Вы уверены, что не хотите чаю?

К удивлению Костелло, чай был подан в керамических кружках, но с печеньем и салфеткой она попала в точку. Пока чай остывал, Лорна вышла и вернулась с альбомом фотографий.