— Вы это серьезно?

— Вспомните тех, кто без разрешения дотронулся до ковчега Завета…

«Ну да, — подумала я, — Шейла мне про это рассказывала».

— То есть вы хотите сказать, что за многие века до рождения Алессандро Вольта люди уже знали об электричестве?

— Конечно знали. Древние египтяне умели гальванизировать металл при помощи слабых разрядов тока. В Археологическом музее Багдада до американского вторжения хранился сосуд возрастом почти две тысячи лет, предназначенный для выработки тока в небольших количествах. И адаманты способны аккумулировать энергию для выполнения своих задач. Следует выработать умение видеть научные факты в религиозных метафорах, вам не кажется?

— Если верить вам, Мартин именно этим и занимался. «Читал» подобные знаки, так?

— Точно! — Он расплылся в улыбке. — Чем дальше углубляешься в наше прошлое, тем большее количество подобных сюрпризов встречаешь. Шумеры умели, к примеру, асфальтировать дороги. А потом вплоть до двадцатого века это умение было забыто. Подобные факты приводили Мартина в восторг, поэтому меня не удивляет, что ваш рассказ об этой земле привлек его внимание. Ваш муж знал, что в свое время человечество добилось немыслимого прогресса благодаря тому, что поддерживало связь со своими богами. И знал то, что эта связь всегда осуществлялась в местах, где почва обладает повышенным электрическим зарядом. К несчастью, этот контакт был утерян и у нас от тех давних эпох осталось только несколько реликвий, которыми мы разучились пользоваться. Как, кстати, адаманты, способные активироваться в специально подготовленных местах, подобных этому. — Даджян сделал несколько шагов вглубь храма и продолжил: — Что еще заинтересовало Мартина, сеньора?

— Так… Какое-то время он бродил по церкви один. Знаете, мне он сразу показался хорошим человеком. И поскольку он пришел в обеденное время, я позволила ему осмотреть тут все самостоятельно, пока я перекусывала… Да, вспомнила, — добавила я, — когда я вернулась, он с крайне сосредоточенным видом срисовывал надпись на нашей самой знаменитой могиле.

— Ваша самая знаменитая могила?

— Это там. — Я махнула рукой в сторону мавзолея весьма приличной степени сохранности. Каменный саркофаг, увенчанный скульптурой человека в полный рост, находился метрах в трех от нас. — Я вам ее не показала, потому что как раз об этом ансамбле нам известны все подробности. И могу поклясться, здесь никакой Ной не похоронен.

Даджян подошел поближе, чтобы рассмотреть. Это был прекрасный надгробный памятник эпохи Возрождения, размещенный в одном из аркосолиев церкви. Саркофаг был причудливо украшен фигурами ангелов, фамильными гербами и даже изрядного размера медальоном, изображавшим быка и корову, мирно пасущихся под кипарисами.

— Какой он эпохи? Похоже, он более современный, чем прочие…

— Это верно, господин Даджян. Статуя на крышке представляет человека, одетого по моде шестнадцатого века. Высокий головной убор, подушечка, длинная одежда со складками — все это типично для купцов эпохи Возрождения.

— А известно, кто это был?

— Конечно, — снисходительно ответила я. — Мы знаем его имя и даже кое-что о его жизни. Если вы заглянете сверху, то сможете сами прочитать его имя, выгравированное на ленте, лежащей на подушке. Там написано «Juan de Casaviña». Хуан де Казавинья. Забавно, что написано в обратном порядке. Как код какой-то. Видите?

— Ян-ива-зак-ед-на-ух. Хуан де Казавинья… — повторил Даджян, пробегая пальцами по надписи.

На минуту армянин застыл, лаская пальцами буквы. Мне показалось, что он что-то подсчитывает. Он простучал надпись. Осмотрел ее справа налево и наоборот. Даже, шумно сопя, принюхался к буквам, подняв облачко пыли. Наконец его лицо озарила довольная улыбка.

— Сеньора… — откашлялся он и торжественно произнес: — Я теперь совершенно точно знаю, что именно хотел сообщить вам муж во второй части своего послания.

Президент принял решение незадолго до полуночи.

В этот поздний час, вдали от бдительного надзора прессы, служебный автомобиль доставил его в штаб-квартиру АНБ в Форт-Миде, в нескольких километрах к северу от столицы.

— Добрый вечер, господин президент.

Дежурный с чрезвычайно серьезным выражением лица открыл дверцу лимузина. Четверо горилл из спецслужбы вошли первыми. Его личная секретарша и глава кабинета семенили вслед за ПОТУСом — сокращение от «President Of The United States». Они прибыли сразу, как только им сообщили, что Кастл настроен решительно. Последний доклад, полученный из Мадрида от помощников президента, лежал в их папках и предвещал бурю.

— Директор Оуэн уже ждет вас, господин президент.

— Большая честь видеть вас здесь, господин президент.

— Добро пожаловать в АНБ, господин президент.

С каждым новым поворотом по лабиринту кабинетов, конференц-залов и секретных лабораторий приветствия становились все приторнее. Лишь Майкл Оуэн, афроамериканец с непроницаемым взглядом и изысканными манерами, ожидавший его в привилегированной зоне последнего этажа, был заметно раздосадован его визитом.

Оуэн охранял секреты нации ретиво, как доберман. Он никогда не бывал в добром расположении духа. Подчиненные считали, что причиной этому искусственная нога, на которой директор ковылял по бесконечным коридорам Агентства, но дело было не в этом. По крайней мере сегодня ночью. Ему пришлось бодрствовать по вине одного из агентов, направленных им в Испанию. А тут еще и внеурочный визит президента. «Ради всего святого, — бурчал он, ходя кругами по кабинету, — они все что, сговорились?»

Когда президент Кастл постучал в дверь, директор предложил ему сесть на диван, налил чашку крепкого кофе и приготовился к худшему.

Кастл произнес только два слова. Слова, ставшие для него навязчивой идеей.

— Великая тайна.

Оуэн сглотнул.

— Итак, Майкл, — с места в карьер приступил президент, даже не пригубив кофе, — надеюсь, вы приготовили документы, которые я просил?

— Вы мне дали только час, господин президент.

— Этого более чем достаточно! Я хочу знать, в каком состоянии сейчас пребывает… Как вы ее называете? Операция «Элиас»? — ПОТУС устремил на директора вызывающий взгляд. «Нью-Йорк таймс» разрекламировала этот взгляд, каждый раз публикуя подобные портреты перед очередным кризисом. — Так сложно выполнить прямой приказ? Мне казалось, что после провалов в Чечне я ясно дал понять, чего жду от вашей конторы!

— Сэр, вряд ли в это время удастся…

— Видите ли, Майкл, — прервал его президент с наигранной любезностью, — я уже двадцать пять месяцев сижу в Белом доме и читаю ваши ежедневные доклады по национальной безопасности. Все они исключительно подробные. Их доставляют в мой кабинет в начале рабочего дня. Они дотошные. Даже где-то поучительные. Вы рассказываете мне о финансах, о ядерном вооружении, о биотерроризме и даже о полетах на Луну, но ни в одном из них я не видел даже упоминания об этой операции.