– О Папу, – ответил Марк, поднимая голову.

– Он что-то натворил?

– Да нет, просто я с ним вчера виделся. У него дома. Он рассказывал о своей жизни.

– Хмм… Бедолага. Ты знаешь, он ведь был моряком.

– Да, он говорил мне. И про южные моря. И про то, как ходил в море со своим братом.

– О да-а, – задумчиво проговорил Карадек. – Как же давно это было. Но Жана я хорошо помню. Молодой, но с таким характером… Потом он утонул. Как и мой сын.

Карадек вздохнул.

– Папу все рассказывал какие-то нелепые истории, – продолжал Марк.

– Не стоит верить всему, что он болтает.

– Ну да, я о том же подумал.

– Он сильно страдал. После смерти брата у него стало неладно с головой. В один день решил, что отныне суда и рыбалка не для него. Навсегда. А ведь был хорошим моряком. Получше тебя! – с улыбкой заключил Карадек.

– А кто такой Анку? – как бы мимоходом спросил Марк.

– Говорят, это дьявол.

– Кто говорит?

– А сам-то как думаешь? Кюре говорит! Анку, дьявол, Сатана – все это выдумки священников. Бери с меня пример. Держись подальше от Лефора, да и от остальных тоже, раз уж на то пошло. Все эти святоши, которым в церкви неведомо чем забивают голову… Однажды, когда полицейские отсюда уберутся, ты сможешь уехать. Но пока что обходи стороной здешний народ. Тебе же лучше будет.

– Вы что-то узнали?

– Я же не торчу вечерами в «Гавани»! Это просто совет.

* * *

С того места, где он находился, в нескольких метрах от каземата Папу, можно было окинуть взглядом тридцать километров берега. Море было темным и спокойным. Южный, пока еще робкий ветер кружился над поверхностью воды и своими внезапными порывами оставлял на ней граненые световые пятна.

Десяток километров горизонта, тянувшегося направо и налево, заслоняла полоса суши, с обеих сторон, там, где соединялись море и небо, растворявшаяся в молочной мгле. Материк. Огромный, как целый мир.

Откуда расходились все пути, куда они и сходились.

Для которого Бельц был всего лишь затерянным где-то на периферии клочком земли. Небо, обычно ничем не стесненное над островом и морем, было затянуто пеленой над материком, будто это какая-то чужеродная ему территория, над которой оно никак не могло улечься.

– Может, спустимся на пляж? – предложил сидевший на выступе скалы Марк, когда Папу подошел к нему.

Молодые люди стали спускаться по крутой тропе, выдолбленной в камне. Она вела к пляжу и нависала над щелью в скале, пробитой бушующими волнами. Папу, ловкий, как обезьяна, шагал впереди, соскальзывая по промоинам, хватаясь за пучки травы, перепрыгивая через камни. Марк осторожно шел за ним след в след, стараясь не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Обойдя холм, возвышавшийся над скалами Созон, они прошли по узенькой мокрой тропе и наконец очутились на Старушечьем пляже. По песку Папу шел гораздо медленнее, чем по обрывистой тропке, потом и вовсе остановился.

– Это здесь? – спросил Марк.

Папу кивнул. Марк залюбовался морем: начинался отлив, и уже обнажились первые камни, покрытые бурыми водорослями. Осматривая окрестности, Марк удивлялся тому, насколько нелепо выглядело это преступление. Почему преступник решил убить Жюгана в открытую? Если тот возвращался со скал Созон, убийца запросто мог спрятаться в зарослях по соседству и устроить ему ловушку. Вместо этого он напал на него прямо посреди пляжа. Или притащил тело туда уже после убийства. Марк вздохнул. Если на бумаге убийство выглядело загадочным, то на месте оно казалось совершенно бессмысленным. Папу нервничал. Песчаный берег пугал его. Еще живо было воспоминание о той ночи. Марк положил ему руку на плечо.

– Папу, Анку существует только в головах людей. Во снах и кошмарах. Это просто миф. Люди боятся смерти, поэтому и придумывают ей обличье. На Бельце у Анку тело зверя. Они так его себе представляют, но никто никогда его не видел. Ты же сам мне об этом говорил.

– Я его видел, – произнес Папу, и глаза его наполнились слезами. – Видел, как сейчас тебя вижу. В метре от себя. Я вцепился в его плащ, а он схватил меня за горло. Я видел его ужасные глаза, чувствовал его мерзкий запах.

От этих слов Марк вздрогнул. На него нахлынуло воспоминание, которое он уже несколько дней старался изо всех сил от себя отогнать. «Нет! Ты ничего не чувствовал. А я не видел ни крыльев с длинными когтями, ни горящих глаз», – хотел прокричать он. Но промолчал и приобнял Папу за плечи:

– Но ведь ты говорил мне, что…

– …он показывается людям, только чтобы убить?

– Да.

– Он в ту ночь и убил.

Последние отблески вечерней зари уходили с холма, темнота постепенно окутывала пляж и бока сланцевой скалы. Они уселись на большой валун. Папу порылся в рюкзаке, одну банку пива дал Марку, другую взял себе, открыл и выпил залпом половину. Потом начал длинный рассказ, в котором объяснял происхождение своего дара:

– Мои родители жили в Сен-Тюрио. Отец был начальником почтового отделения, мать – учительницей. Мой брат Жан на три года моложе меня. Однажды, когда мы гуляли на природе, отцу стало плохо. Он упал на землю и весь затрясся. Доктор сказал, что это приступ эпилепсии. Отец несколько дней пролежал в постели, а спустя два месяца с ним опять приключилась эта штука – он снова упал, и опять на том же месте. Отец сказал, что тут в земле что-то есть, и от этого у него кружится голова. Мы уговорили владельца участка раскопать там землю и нашли там подземный источник. У отца оказался дар находить воду. Эта новость разнеслась как по бикфордову шнуру. К нам приходили крестьяне со всей округи. Найти источник на своей земле сулило выгоду. Отец был добрым человеком, он соглашался помочь и никогда не брал за это денег. Тем более что со временем он научился управлять своим даром. Через несколько месяцев он уже умудрялся находить воду на расстоянии десятков метров. Но мало-помалу его дар изменился, у него стали появляться предчувствия. Однажды он увидел мертвого ягненка в утробе овцы за три дня до того, как та окотилась. Еще как-то раз он увидел, что виноградник побьет градом, при том что в тот день было ясно. Он не захотел тревожить крестьянина, и тот потерял весь свой урожай. Тогда отец решил больше этим не заниматься. Люди его не понимали и начали на него злиться. Как-то он вернулся с работы, его била дрожь. Он кинулся к матери и сказал, что видел, как у нее на руках умирает мальчик. Они с ума сходили, потому что в тот день у меня начался жар, и они уже представляли, как несут меня на кладбище. Ночью мне стало лучше, а на следующий день, когда мать вышла из школы, одного из ее учеников сбила машина. Она бросилась к нему, и он умер у нее на руках. Мы были потрясены таким совпадением. Отец принялся расспрашивать меня о моем вчерашнем жаре. Я сильно испугался, потому что тоже видел малыша, умирающего на руках у моей матери. Он взял мою руку и стал читать молитву. У меня тоже был дар. Его отчаянию не было предела.