– Если бы ты его видел, то уже был бы мертв. Будь у тебя дар, ты не стал бы задавать этот вопрос. Но не этого тебе надо бояться. Здесь все думают, что кто-то вызвал Анку.

– А что, его можно вызвать?

– Да. Те, у кого есть дар, обладают способностью его призывать.

– Это же натуральное колдовство.

Папу вздохнул:

– Называй как хочешь, ведь за это сейчас не сжигают.

– Ты думаешь, кто-то навел порчу на Жюгана?

– Да. И почти все думают, что это ты.

– Я? – воскликнул Марк и нервно рассмеялся.

– Не смейся! Жители острова боятся. Боятся Анку и боятся тебя. А тебе стоит опасаться их.

– Господи Исусе, вы это видели?

Антуан Ле Шаню, хозяин «Энтрепида», крепкий мужик, толстый, как поросенок, с остриженной под ноль, как газон у супрефектуры, головой, чуть не упал со стула, развернув газету «Телеграмм де Брест». Ле Кор и Гийоше встали у него по бокам. Жюэль и Шове подняли головы, Ив и Морис прервали разговор. Малю, скосив взгляд и не снимая руки с пивного крана, старался не упустить ни слова. Ле Шаню откашлялся и стал читать вслух:

– Ты это слышал? Они собираются найти виновного в ближайшие дни!

Хозяин бара пожал плечами:

– Они просто пускают пыль в глаза. Стараются выиграть время, вот и все.

– На сто процентов согласен! – бросил Шове.

– Я бы даже сказал, что они сели на песчаную мель и не готовы с нее сняться, – заключил Ле Шаню, осушил свою кружку и грохнул ею о стойку.

Гийоше, один из матросов Жюгана, робко вмешался в разговор:

– А ведь прав был Папу. Я первый увидел отрезанную ногу в трале Пьеррика. И это я их позвал – Пьеррика, Даниэля и малого. Когда я ее увидел, то сразу понял: эта чертова штука свалилась на нас как снег на голову. Подумайте сами: из-за куска мяса от парижанина или филиппинца я бы так не дергался. Но тут другое дело. Я крепко струсил. Чуть в штаны не напустил, и мне не стыдно в этом признаться. Вот только не хотел я в это верить. Хотел сделать вид, что это нога как нога. Но в глубине души я знал. Да вы тоже знали… – сказал он, обведя взглядом всех остальных, которые сидели не шелохнувшись. – Мне она снится в кошмарах. Я сказал себе, что эта посылка – для меня. Конечно, потому что я первым ее увидел. И уже представлял себя в гробу. Маринетте я ничего не сказал, все держал при себе. А когда узнал, что Жюгана порезали на кусочки… Это не по-христиански, но могу признаться: мне полегчало. Его убил дьявол. Дьявол, и никто другой!

– А почему? – прорычал Жюэль. – Почему именно Пьеррика?

– Я-то почем знаю?

– Это все из-за грека, – заявил Ле Шаню. – Может, и не сам он убил, но наверняка он этому причиной.

– Как это? – спросил Шове.

– А все пошло к чертям с того момента, как он сюда заявился, разыскивал Жоэля, и Пьеррик стал его допрашивать. И пригрозил сдать его полицейским. Пожалуй, только грек имел зуб на Жюгана.

– А какая ему была разница, сдаст его Пьеррик или нет? Если грек, то европеец. И здесь он у себя дома, так же как и ты. Тебе это не по вкусу, да? Но такова данность. У него не было ни малейшей причины бояться Жюгана, у этого грека. И еще меньше оснований его убивать.

По залу пронесся вздох облегчения, моряки дружно закивали. Один Антуан Ле Шаню кипел от ярости. Он метался по залу в поисках сочувствующих взглядов, призывая собратьев на подмогу; его сценарий дал течь, но никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему откачать воду. Он поднял голову и смерил взглядом Жюэля. В глубине его глаз вспыхнул торжествующий огонек:

– А вы видели его документы, этого грека?

Некоторые пожали плечами. Ле Шаню невозмутимо продолжал:

– Тогда с чего вы решили, что этот грек – грек?

Он сделал многозначительную паузу и с жадностью схватил кружку пива, которую протянул ему Малю. Он окунул губы в белую пену и снова заговорил:

– Держу пари на бочку пива, что он такой же грек, как и я…

– Его фамилия Воронис, вполне себе греческая, – робко возразил Шове.

– Могу поспорить, что его фамилия вовсе не Воронис. Он не так прост, этот парень. По мне, так он наплел нам тут с три короба, на самом же деле мы ничего о нем не знаем.

Гийоше преградил дорогу Ле Шаню:

– Но он не сбежал отсюда после убийства Пьеррика.

– Кто-нибудь видел его в последнее время?

– Я – нет, – ответил Фанш.

– Я, – заявил Каллош. – Я видел его с Папу несколько дней назад. На Старушечьем пляже.

– И какого лешего ему там понадобилось? – осведомился Ле Шаню.

– Никому не возбраняется ходить на пляж, – заметил Жюэль.

– Только он почему-то выбрал именно Старушечий.

– Неспроста это.

– Не знаю, что он там затевает, – проворчал Антуан, – но лучше бы ему отсюда убраться. Нам он не нужен ни в море, ни на берегу – нигде.

– А сам сказать ему об этом не желаешь? – осведомился Жюэль.

– Почему нет?

– Потому, что это все домыслы. У тебя нет ни одного убедительного аргумента. Если грек на самом деле грек – что тогда? Вдобавок нужно еще доказать, что это он укокошил Пьеррика. Извини, конечно, но твоя история держится на соплях.

– Говорю вам, это дьявол! – взревел Гийоше.

– Вот именно, – отрезал Ле Шаню. – С чего мы решили, что знак Пьеррику послал не грек?