Как только Совы стряхнули с себя пыль и отправились дальше по дороге, недовольные унизительностью произошедшего, Фу расслабилась.

– У них караван.

Тавин покачался на пятках.

– Откуда ты знаешь?

– Лошади, – ответил за нее Жасимир. – При них провианта всего на день-другой. Вероятно, за ними идет караван со снабжением. Подозреваю, что там же они держат… – он замялся, – заложников.

Тошнотворная ярость снова сотрясла клетку. Фу одернула ее.

Осталось почти три недели Павлиньей Луны. Для других каст это было бы избыточным сроком, чтобы доскакать до Триковоя, однако для Ворон, которым еще приходилось реагировать на маяки, его было впритык. Слишком мало, чтобы терять ту фору, которую они наскребли по сусекам.

Фу поковыряла зуб Па так же, как Стервятники ковыряли дорогу: сердясь на то, что он не отвечает. Затем встала на ноги.

– Будем двигаться дальше.

Выходя обратно на дорогу, она чувствовала на себе взгляд Тавина, однако он не сказал ничего, кроме:

– Есть, вождь.

* * *

– Теперь ты это напиши.

Фу взяла у Жасимира сучок и попыталась подобрать правильный хват. Не получилось. Пальцы дрожали, когда она прочертила на земле одну линию, потом другую, третью.

Результат разительно отличался от аккуратных буковок Жасимира. У нее они вышли громадными и скошенными, будто перепили. Уши Фу пылали.

– Чушь какая-то, – проворчала она и выронила палочку.

Жасимир стер ее первую попытку и вернул сучок.

– Мать, когда только начинала меня учить писать, говорила, что мои буквы гуляют, как новорожденные жеребята, – сказал он. – Так во всем. Нужна практика. Попробуй еще.

– Ты по ней скучаешь? – Фу стала выводить новую линию.

– Каждый день, – вздохнул он. – Она заботилась о том, чтобы у меня никогда не кончались свитки для чтения, и я постоянно проходил стратегические игры. Она говорила, что острый ум полезней для трона, чем острый меч. Однако отец предпочитал, чтобы я был… – Он прищурился через костер в том направлении, где на спальнике вытянулся Тавин, – другим.

– Ты ведь понимаешь, что его задача – умереть за тебя. – Произнеся эти слова, Фу молча обругала себя. Едва ли Тавину нужно было, чтобы она участвовала в его ссорах.

– Его задача – беречь мою жизнь, – сухо поправил ее Жасимир. – Точно так же, как моя задача – сохранять жизнь страны. Мать воспитала нас обоих в понимании нашего долга.

– Понятно: он должен принять грудью стрелу, предназначенную тебе, а ты должен страдать за него в короне. И тогда вы будете квиты.

Принц пропустил насмешку мимо ушей.

– Именно. Кроме того, когда он не на службе, то может делать все, что ему вздумается. И в отличие от меня, когда мы вернемся в Думосу, он сможет сразу же этим заняться.

– А если он этого не хочет? – Палочка Фу остановилась, воткнутая в землю. – Ну, возвращаться.

Принц растерянно рассмеялся.

– Вместо того, чтобы что? Ползать по кустам, купаться в лужах и питаться объедками? Он Сокол. Он не достоин жить, как…

Он оборвал себя, но с опозданием.

Полено упало в костер, молча взметнув облачко искр.

– Как что? – спросила Фу только для того, чтобы он произнес это вслух. У нее дрожали руки.

– Я не имел в виду…

– Как Ворона? – Она бросила палочку поверх недописанной буквы. – Вы – мальчики из дворца, вы слишком хороши для такой жизни, да? Вы не заслуживаете, чтобы с вами обращались так же, как со мной.

Жасимир протестующе поднял руки, повысил голос.

– Я не знаю! Должна быть какая-то причина, почему Завет позволяет этому с вами происходить…

– Ты про своего папашу? – огрызнулась Фу. – Должна быть причина, почему он этому не мешает.

Тавин повернулся, зевнул, и Фу замутило. Как можно быстрее затоптала свои буквы.

– Что… – Тавин сел. – Почему вы оба не спите?

– Просто так, – ответила Фу, а принц Жасимир одновременно с ней заявил: – Я учил ее читать.

От злости и унижения Фу покрылась мурашками. Отпихнула от себя принца.

– Не учил.

Принц Жасимир широко открыл глаза.

– Да что с тобой? Мы уже пять дней этим занимаемся.

– Заткнись, – прошипела Фу в отчаянии. Все пошло наперекосяк. Возможно, если Тавин снова заснет, он забудет, что видел.

Ты воображаешь, что он тебя заберет и отполирует так, что дворянство позабудет, откуда ты взялась? Подлец насмехался давно исчезнувшей тенью на берегу ручья.

– Ты неблагодарная маленькая…

– Жас. – Тавин прервал принца. – Помолчи.

Жасимир выпрямился. Выглядел он так, будто все его предали.

– И ты…

Тавин поднял руку, нахмурился, вслушиваясь в темноту.

– Вы слышите?

Фу пробежалась по доносившимся шумам. Потрескивание тлеющих дров. Листва, шелестящая на слабом ветерке. Тихая трель далекой песни цикад.

И на фоне всего этого – тоненький, неровный свист.

Не такой, каким Фу давала сигнал к выступлению или направляла Танец денег. И Обожатель иначе насвистывал себе под нос, когда пересчитывал запасы. Ближе всего к нему на памяти Фу был сутулый любитель нюхать мак, мимо которого она прошла по аллее много лет назад: так посвистывала позабытая тростниковая трубка, покоящаяся на его отвислой нижней губе. Каждый хриплый выдох издавал неуверенную ноту.

И вот где-то за костром сейчас звучало так, будто посвистывают десятка два таких вот любителей мака, причем все ближе и ближе.

– На деревья! Живо! Хватайте все, что можете!

На подобные случаи Фу начала держать возле костра несколько мисок земли. Она сыпанула землю на пламя, моментально его погасив. Потом присмотрелась в возникшей темноте и как можно больше запихнула в мешок.

Посвистывания сделались громче.

К счастью, на сей раз принц не был босиком. Они с Тавином взобрались на могучий дуб, и Фу последовала за ними, призывая два воробьиных зуба. Она села на толстой ветке, зажгла зубы и попыталась не думать обо всем том скарбе, который остался внизу.

Насвистывание переросло в тихое завывание всего в нескольких шагах от лагеря.

Фу за свои шестнадцать лет повидала немало страшного: вспенившихся грешников, давно убитых жертв Олеандров, последствия «неответа» на призыв чумного маяка. Она слышала рассказы у костра о чудовищах, чертях, призраках несчастных душ и даже об отказе от Завета. Она помнила все истории, которые рассказывала сама. Единственными чудовищами, которых она видела, были люди, прятавшиеся за чем-нибудь.