знак прорицателя. Легкое замешательство заставило замедлить шаг и всмотреться внимательнее.

Прорицание не было востребованным ремеслом, особенно в Зорринии. Оно вызывало вполне понятный страх — люди боятся того, чего не понимают, такова их природа. К тому же не все готовы услышать правду о себе и своем будущем, доверить страшные секреты другому человеку. Да и человеку ли вообще? Ведь эти тайны могут использовать против тебя. Поэтому загадочное искусство прорицания постепенно вырождалось и, если у ребенка проявлялся дар, то его не спешили афишировать, пытаясь подавить всеми доступными способами.

Тем удивительнее было видеть прямо посреди большого города, на довольно оживленной улице, подобного рода место. Я рассматривала эту невероятную картину и вдруг почувствовала на себе тяжелый взгляд.

Мужчина, сидящий у входа, не отводил от меня мутных, будто подернутых пеленой глаз. Его тощее лицо, неряшливо остриженные грязные волосы и потрепанная одежда говорили о крайне плачевном состоянии дел. От сгорбленной фигуры внезапно душной волной хлынуло невидимое, но от этого не менее острое чувство опасности.

Я невольно попятилась. Незнакомец провожал меня взглядом, ни на секунду не отрывая белесых глаз от моего лица. Мне вдруг стало так жутко, что волоски на теле встали дыбом, словно наэлектризовавшись. Резко отвернувшись, я поспешила затеряться в толпе.

— Бр-р-р.… что это было? Жуткий какой… — голос Из явственно подрагивал.

— Жуткий — не то слово! — передернула плечами я, пытаясь сбросить липкий ужас, холодной каплей сползавший по позвоночнику.

— Но было бы интересно узнать будущее, правда?

— Не уверена, что хотела бы туда заглядывать… — возразила я, оборачиваясь назад — прорицателя не было видно, толпа людей, лениво плывущая по просторной вымощенной белым камнем улице, скрыла и его, и его жалкую лавку.

— Прорицатель мог бы дать подсказку, где искать твоего брата, — с сомнением произнесла Из, и эта мысль крепко засела в моей голове.

Видящий и правда может приоткрыть завесу тайны, которую отец унес с собой за грань. Почему он не искал единственного сына? Почему скрывал его существование? И, наконец, почему расстался с его матерью?

Бесконечные вопросы рассерженными осами роились в голове, но ни на один из них у меня не было ответа. Я могла бы получить хотя бы намек на разгадку, стоило лишь переступить грязный перекошенный порог и довериться незнакомцу со страшным даром, но инстинкты вопили об опасности. Для начала стоило попытаться справиться собственными силами. С этой мыслью я решительно устремилась в сторону Воровского района.

Чем ближе я подходила к самому злачному месту Асташа, тем безлюднее и мрачнее становилось вокруг. Казалось, даже солнечный свет, падающий на мостовую радужными бликами, посерел. Кривая улочка, ведущая вглубь Восьмого, прорезала свой путь сквозь теснившиеся темные хибары с пыльными, кое-где побитыми окнами, пустые глазницы которых неодобрительно провожали меня взглядом.

Скользнув в темный проулок, я достала из сумки, оснащенной пространственным карманом, некогда бывший вполне приличным плащ, накинула его на плечи и натянула на голову глубокий капюшон, скрывая лицо в тени. Затем прикрыла глаза и начала кропотливо, слой за слоем пришивать иллюзию, заготовку которой придерживала до нужного момента Из.

Под воздействием магии тело постепенно менялось: плечи раздавались вширь, руки и ноги становились толще, узкие ладони превращались в огромные лопаты, а тонкие женские пальцы — в разваренные сосиски. Для полноты картины, словно вишенку на торт, я добавила довольно объемный живот.

От усталости лоб покрылся испариной, и я обессилено привалилась к замызганной стене, мало беспокоясь об одежде. Таких сложных иллюзий я еще не создавала. Менять внешность нелегко, даже имея огромный резерв и опыт, у меня же не было ни того, ни другого, поэтому весь вчерашний вечер был потрачен на подготовку: я кропотливо сплетала ниточки, добавляла цвета и объем, а в конце в порыве вдохновения посадила уродливую бородавку на жирный подбородок иллюзорного здоровяка средних лет.

Когда с закреплением швов было покончено, я достала зеркальце и придирчиво осмотрела результат.

— Фу-у-у, — скривилась Из, — могла бы создать кого посимпатичнее.

— Кто посимпатичнее будет привлекать ненужное внимание, а нам оно противопоказано, — сурово отрезала я.

В зеркале отражалась физиономия… нет… рожа, довольно бандитского вида: отвратительно обрюзгшая, с мясистым носом и провисшими щеками-брылями. Утыканная, словно игольница, черными жесткими волосками бородавка торжественно венчала сей шедевр. Идеальная маскировка! Улыбнувшись щербатым ртом своему отражению, я засунула зеркальце в сумку, поправила плащ и грузной походкой направилась к цели.

Стараясь не задевать широкими плечами редких прохожих, я продвигалась в сторону тупика, видневшегося в конце квартала. Хоть с первого взгляда моя иллюзия и казалась идеальной, я вовсе не была уверена, что смогу поддерживать ее стабильность достаточно долго, а потому следовало поторапливаться.

Лишь мастера вроде Дамиано могли, не напрягаясь, создавать иллюзии высшего порядка десятками, а может, и тысячами. Мне же было далеко до уровня декана, хотя в суровой полевой школе Аэры Эштер маскировка занимала чуть ли не важнейшее место. Сегодня набор навыков шпионажа мне очень пригодился. Я мысленно воздала хвалу Зорре за то, что сумела усвоить азы до того, как бабушка меня покинула.

Дойдя до конца улицы, я на мгновение замерла, сверяясь с внутренней картой, которую изучила еще до приезда в академию. Все пути, переулки и даже самые грязные закутки Асташа намертво отпечатались в памяти. Сердце громко бухало в такт тяжелым шагам моего толстяка. Волнение заставляло нервно вздрагивать и оглядываться по сторонам, что наверняка придавало и без того подозрительной внешности тот неповторимый налет преступного намерения, присущий всем посетителям Воровского района.

— В самый раз для этой клоаки, — хохотнула неугомонная Из, которую явно веселило происходящее.

Проулок, в который я свернула, был особенно пустынным — редкие прохожие выглядели так, будто только что выбрались из казематов Правящих. От сточных труб поднимался ужасный тошнотворный смрад, из-за которого я старалась дышать через раз.

Наверняка администрация не следила за порядком, открестившись от этой части города. Повсюду чувствовалась запущенность: возле домов были свалены кучи мусора, в которых копошились тощие крысы, привлеченные сладковатой вонью гниения, а в сточных канавах плавало нечто, к чему не хотелось даже приглядываться — до того отвратительно оно выглядело.

— Ну и местечко… — протянуло альтер эго, вторя моим собственным мыслям.

Углубившись в зловонное нутро жуткого проулка, я остановилась перед ветхим двухэтажным зданием, окна которого покрывал такой толстый слой грязи, что понять, горел ли внутри свет, не представлялось возможным. Дверь держалась на честном слове, а на стене висела поблекшая от времени вывеска «Алхимик».

Нашла! Я постаралась усмирить участившееся дыхание и, воровато оглядевшись по сторонам, толкнула